Я хочу ответить, но замолкаю. Тишину разрушает вибрация телефона. Беркутов достает его из кармана, смотрит на экран. Там отображается имя Эмина.

— Пять минут. Дай поговорить, — громко говорит Дима.

— Разбудил всё-таки... Ублюдок, — доносится недовольный голос Бестужева.

Улыбнувшись, я качаю головой. Как дети, честное слово.

— У тебя новый телефон? — замечаю я.

— Подарок твоего отца, — вздыхает Дима, заваливаясь на бок и снова поднимаясь на локте. Темные круги под его глазами и полуоткрытые веки опять заставляют сердце сжаться... Он без сна черт знает сколько времени. — Можно я лягу здесь? Пару часов посплю? Понятное дело, что выспаться не удастся, но все же... Отдохну немного. Безумно устал.

— Конечно, — отвечаю, недолго подумав. — Если Эмин потом ругаться не будет.

— Не будет, — уверенно заявляет Беркутов.

Черт! И почему мне его жаль, а?

Он ложится лицом ко мне, прикрывает глаза. То ли специально, чтобы я наблюдала за ним. То ли ещё что.

Я, конечно же, больше спать не могу. Смотрю на Диму, на то, как подрагивают его длинные ресницы. Как вздымается его грудь, как он дышит, ровно и спокойно. Как приоткрываются его губы. Засыпает, кажется, моментально.

Минут через десять я всё-таки не выдерживаю и касаюсь кончиками пальцев его волос. Провожу по колючей щеке. Шумно сглотнув, аккуратно встаю и выхожу из комнаты.

— Ты не ложился.

Я не спрашиваю, а утверждаю, обнаружив Эмина на кухне, сидящим за столом. Перед ним ноутбук и несколько папок, разбросанных вокруг бумаг.

— Никто за меня работать и разгребать мои проблемы не станет, Милена, — отвечает он устало. Трет пальцами покрасневшие глаза.

— Почему ты не сказал мне, что Беркутов приедет?

— А я, думаешь, знал? Он как черт из табакерки выскочил, внезапно оказался на пороге. В четыре утра. Я не ожидал. Он что, вырубился?

— Спит, да.

— Ожидаемо. Дня четыре мы все на иголках. Диме больше всех достается… Час в кресле поспал, час на диване на следующий день. Вымотался. Как же мне знакомо его состояние.

— Вижу, все ты о нем знаешь, — ворчу я, наливая в стакан воду. Выпиваю половину и сажусь напротив Эмина. — Ты мне о своей девчонке так ничего и не сказал.

Эмин сжимает челюсти. У него аж глаз дёргается, но он, глубоко вздохнув и медленно выдохнув, подаётся вперёд, не переставая смотреть мне в глаза.

— Сейчас? Серьезно?

— Сейчас я больше всего хотела бы, чтобы ты тоже немного отдохнул. Двадцать четыре часа на ногах — это не есть хорошо, Эмин. Но если продолжишь здесь торчать, то я буду задавать вопросы, от которых у тебя волосы на голове дыбом встанут. Так что... Ты знаешь, что надо делать.

— Пойти поспать, что ли? — насмешливым тоном интересуется Бестужев.

— Однозначно. Иначе пеняй на себя.

Хмыкнув, Эмин собирает папки и кладет слева от себя. Закрывает крышку ноутбука. Он хмурится, услышав, как звонит его телефон.

— Папа, — шепчу я, увидев на экране имя своего отца.

— Да, дядь Тимур, — отвечает Эмин.

— Беркутов у тебя? — спрашивает отец. Да так громко, что я могу расслышать встревоженные нотки в его голосе.

— Что случилось? — Между бровями Эмина образовывается складка.

— Эмин, я спрашиваю, Беркутов у тебя или нет? Мать твою! Ответь! Да или нет?

— У меня он.

Отец, кажется, вздыхает.

— Слава богу.

— Что случилось-то, дядь Тимур?

— Его квартира горит. Пожарные работают тут. Я подумал...

Сердце в груди покалывает. Господи... Горит его квартира? А если бы он был там? Такой обессиленный, уставший... Возможно, Дима ничего не почувствовал бы и не смог выбраться...

— Он спит. Не волнуйся, капитан.