- Да пошел ты... - гневно выплюнула я вновь подкатившуюся к горлу неприязнь, - думаю сам знаешь куда! Или, все же прислать сообщением геолокацию в навигатор?
Сдернула с верхней полки шкафа большой чемодан и бросила его на кровать, в которой только что так самозабвенно предавался плотским утехам мой, теперь уже бывший, парень. А я, как в том анекдоте, вернулась с работы чуть раньше положенного и застав столь животрепещущую картину лицемерного предательства просто стояла на пороге и недоумевала. От его наглости, оттого что, оказывается, меня это не задевало так сильно, как должно было бы. Мне, почему-то стало безразлично на то, что вот так вот обыденно моя жизнь поменяла сюжетную линию.
Оглядевшись, я принялась хаотично скидывать в разинутое нутро, недавно приобретенного для поездки на море очень большого и вместительного чемодана, свои вещи.
Краем глаза заметила, как рыжая длинноногая красотка с грудью третьего размера и прокаченной попкой ловко скакала на одной ноге, натягивала узкие джинсы. В ее взгляде, бросаемом на меня, не было ни капли стыда. Она окинула меня холодом презрения, будто подчеркивая свою значимость и мою никчемность.
- Не волнуйся, я оставляю его тебе в полное и безвозмездное пользование, - продолжая грохотать ящиками комода, выуживая оттуда нижнее белье и прочие мелочи, я великодушно осчастливила даму.
Та фыркнула, высокомерно вздернула голову и развернулась на выход. Курбанов проводил ее до двери, что-то тихо нашептывая на ухо, и вернулся в комнату все так же, кутаясь в простыню.
- Хорош психовать, - с полной уверенностью, что это сработает, потребовал он.
- Да, ну! - прифигела я от его наглости и самоуверенности, - ты мне сейчас еще скажи, что это не то, что я подумала!
Он глубоко вздохнул, прищурился и продолжил буравить меня взглядом, в котором горел огонь полной уверенности в своей правоте и том, что ничего критичного нет в его измене. Это еще читалось на его лбу большими, жирными буквами и сдабривалось грозным сопением.
- Да ты сама виновата! - перешел в наступление он, пользуясь поговоркой: “Лучшая защита — это нападение!” - Ты меня месяц держала на “голодном пайке”.
- Что? - от нахлынувшего возмущения у меня даже челюсть отпала, больно ударив по ногам, подобрала ее, сжав крепко зубы и высекая искры негодования, грозившие спалить все дотла, хотя палить-то уже нечего было.
- Я-я-я? Да, это же ты! - тыкнула пальцем в его оголенную прокаченную грудь, - ты сказал, что у тебя подготовка к соревнованиям и растрачивать мужскую силу не стоит. Ты же даже у мамы, порой оставался... Или не у мамы? - сомнения расцвели буйным цветом.
- Да какая разница, - он на миг растерялся от разоблачения, но тут же, взяв себя в руки, продолжил гнуть свою линию, - это все равно для меня ничего не значит...
- А для меня ой, как много значит!
Я развернулась и продолжила собирать вещи, чувствуя спиной его прожигающий взгляд. Обида все же накатила на меня удушливой волной. Она жгла меня изнутри, скручивая в тугой болезненный узел все те приятные моменты, что были в нашей жизни. Чувствовать себя ковриком, около входной двери о который, без зазрения совести вытирают ноги - неприятно.
- Ты точно решила? - спросил он, когда я, поставив чемодан в прихожей, зашла в ванную за мелочами, - учти, назад не приму, - облокотившись о дверной косяк и скрестив руки на груди со снисходительной ухмылкой, следил он за моими сборами.
- А я и не попрошусь, - пихнула его плечом, выходя из ванной, - больно надо, - фыркнула я.