— Ань, давай без этого, наш сын болен, я никуда не уйду и, кажется, я уже тебе все сказал на этот счет, давай хотя бы один день обойдемся без споров, ладно? Он и мой сын тоже.

— Он…

— Хватит, Ань. Наши отношения — это наши отношения, сына они касаться не должны. Я переборщил с напором, признаю. Но и для меня было шоком узнать, что у меня, оказывается, есть сын! — Ник чуть повысил голос, но вовремя осознал, что вновь наступает на старые грабли. — Извини. Я тоже переживаю. У меня нет цели переворачивать с ног на голову вашу жизнь, я просто хочу принимать участие в его жизни. Я и так потерял четыре года, и, если ты думаешь, что я не жалею, то ты сильно ошибаешься. Больше всего на свете я хотел бы видеть, как рос мой сын, как он впервые пошел, как заговорил. И да, по ночам я бы тоже с радостью не спал, потому что это, черт возьми, мой сын.

— Ты сам…

— Перестань, я знаю, что ты скажешь. Мы оба совершили ошибки в прошлом, этого не изменить, но ребенку нужен отец и как бы твой…этот…его не любил, родным он ему не станет. Просто дай мне возможность видеть, как растет мой сын, на твоих условиях.

Аня слушала Ника не прерывая, смотрела на него, выискивая хоть какой-то намек на фальшь в Варшавском, но, кажется, таким потерянным она его еще не видела. Девушка даже не стала уточнять, какую такую ошибку в прошлом совершила она. Ведь это Ник исчез, а потом женился на другой, не сказав ни слова.

— Посмотрим, — неопределенно произнесла девушка и, развернувшись, пошла на кухню.

Одна часть девушки вопила о том, что нужно гнать Варшавского поганой метлой, другая же хотела верить в то, что Ник действительно хочет присутствовать в жизни сына. В голове Анны роилось множество вопросов и противоречий.

— Если ты посмеешь причинить ему боль, я тебя уничтожу, Ник, я сделаю все, чтобы разрушить твою жизнь, — включив чайник, Аня повернулась к остановившемуся в дверном проеме мужчине. — Это не пустые угрозы. Если, наигравшись, ты решишь, что с тебя хватит, лучше проваливай сейчас.

— Ань, — Ник сделал несколько шагов, оказавшись слишком близко в Ветровой.

— Даже не думай, — прошипела девушка. — Я не послала тебя лишь потому, что Андрей по какой-то совершенно неясной мне причине, неосознанно тянется к тебе. К Вите он привыкал достаточно долго, а ты… я не знаю почему… но я тебя предупредила, Варшавский, ты пожалеешь, если сделаешь ему больно.

Ник так и не смог произнести ни слова, лишь всматривался в изменившиеся черты Ветровой, больше не видя в ней ту забавную девчонку с пухлыми щечками и россыпью веснушек по обеим сторонам маленького, чуть вздернутого, носика. Она изменилась, действительно изменилась.

Игру в гляделки нарушила мелодия звонка. Так ничего и не сказав, Ник пошел встречать врача, а Аня вернулась к сыну. Спустя несколько минут в комнату вошел высокий мужчина, средних лет, в сопровождении Ника. Осмотрев и послушав разбуженного малыша, доктор похлопал того по плечу и обратился к родителям.

— Повода переживать я не вижу, обыкновенная простуда. Мальчику нужен покой, обильное питье и крепкий сон. Температуру мы сейчас собьем, но вам нужно будет ее контролировать, если поднимется снова — собьете, я все напишу.

Аня только головой покачала, она-то знала, что поднимется. Девушка прекрасно знала особенности организма своего сына, и в этом он был точной копией отца. Порой, Аня задавалась вопросом: как же так вышло, что сын не взял от нее ровным счетом ничего?

Проводив врача, девушка снова уложила Андрюшку в постель, укрыла одеялом и, дождавшись, пока малыш уснет, вернулась на кухню, где молчаливо ждал Ник с кружкой горячего чая.