На что он встал и подал мне руку со словами:

– Пойдем, попробую тебя убедить.

Я нахмурилась. Хотя гормоны внутри весело засуетились, вот-вот рванут в пляс. И мне почему-то сложно оказалось им сопротивляться, как и самому мужчине. Вложив свои пальцы в его ладонь, я доверилась этому демону – я поднялась и последовала за ним, в спальню.

– Ложись на кровать, – скомандовал Сафронов, расстегивая пуговицы на своей рубашке. – И расслабься.

И тут я неуместно занервничала. Про жену его вспомнила. Но какой смысл говорить о ней, когда он ни разу не дрогнул при ее упоминании. Ему же вообще наплевать. А меня и подавно не должны интересовать ни чужие жены, ни дети. Поэтому я заставила себя отбросить все лишние мысли и улеглась на кровать. Тем временем, мужчина снял рубашку и расстегнул свои черные джинсы. Его достоинство явно окаменело и увеличилось в размерах настолько, что уже выглядывало из-под резинки трусов. И это все из-за меня? Неужели…

Но вот он уже полез ко мне. И с таким взглядом, словно удав перед смертельным рывком. Теперь я точно провалилась в темноту его притягательных глаз. Я позволила прикоснуться к моей коже. Он просто провел ладонями по ногам. Но это было так медленно, так интимно, что впору сгореть со стыда, в моем-то положении. Но стыдно уже не было. Мне стало жарко и очень гОлодно. Я захотела большего, много и сразу. Так сильно захотела, что не сдержала стона, когда мужчина всего лишь раскрыл перед собой мои колени и провел пальцами по внутренне стороне бедра. Он словно дразнил. Или проверял, насколько была готовой. А у меня трусики – хоть выжимай.

– А говоришь, что не скучала, – издевательски произнес мужчина, по кругу проводя большим пальцем у меня между ног.

А мне сейчас вообще не смешно. Мне практически больно, когда вот так мучительно дразнят. Я все-таки беременная женщина, которая вот-вот взорвется.

– Скучала, честно, – все-таки призналась ему с придыханием. – Только, пожалуйста, не останавливайтесь.

Мужчина неожиданно рассмеялся. То есть, я тут помираю от буйства своих гадских гормонов, когда он откровенно веселится.

– А ты интересная. Хоть и боишься меня, а все равно находишь смелость чтобы дерзить…

И тут он совсем отстранился. Потому что ему позвонили. Подойдя к креслу, где лежала его рубашка и вибрирующий телефон, Сафронов взял аппарат, поднес к уху и кому-то ответил:

– Да. Только давай коротко.

Но это… это же вообще ни в какие ворота! Разве у этого изменщика могут быть сейчас какие-то важные дела помимо меня? Ведь я тут лежу перед ним вся готовая, истекаю своим позором, а он – просто решает ответить на чей-то звонок.

– Что значит горит?! – со злостью в голове вдруг рявкнул Сафронов.

Но я вообще-то тоже злилась. А окончательно осмелев, прикоснулась к себе и провела пальцами по сосредоточению всех моих бед. Раз мужчине некогда, это сделаю я, ведь все не так уж и сложно. Но, едва это заметив, Сафронов подошел ко мне, жестко обхватил мое запястье и рывком убрал руку в сторону.

– Ай, – произнесла я и посмотрела ему в глаза, не стесняясь транслировать все свое недовольство таким поведением.

Но моя злость – это песчинка по сравнению с той, которая сейчас отражалась на мужском лице. Я даже дрогнула, внутренне порадовавшись, что вот это все уже не из-за меня.

– Быстро всех туда, – скомандовал кому-то Сафронов по телефону. – Я сейчас подъеду.

И вдруг мужчина меня отпустил. Он отошел, кое-как застегнул штаны и накинул рубашку, начиная возиться с пуговицами. То есть – все?!

– Вы уходите? – растерянно спросила я, не веря своим глазам.