– …Мы с Вадимом, когда вернулись из Пятигорска в Кисловодск, в моей комнате ещё немножко выпили, ну и разговорились. Тогда он и сообщил, что кроме нашего мира и «бокового времени» есть ещё множество других. Кстати, Ирина и Сильвия – женщины из совсем не нашего мира, хотя очень долго живут на Земле. Тоже не совсем этой, но расположенной буквально в двух шагах, туда можно ходить, как в соседнюю комнату.

«И ты ходил?» – жадно, с замирающим сердцем спросила я у него.

«Ещё нет. Однако, может быть, сходим. И очень скоро. Вместе…» – обнадёжил он меня.

«Интересно бы. – Я вздохнула, очарованная этой идеей. – А Лариса – тоже такая, как те?»

«Нет, она здешняя. Почти. А вот Ирина и Сильвия – совсем другие. Как ты думаешь, сколько Сильвии лет?»

Я задумалась. По виду – тридцать пять, а то и чуть меньше. Но в чём-то кроется подвох?

«Пятьдесят?» – Я назвала наобум этот весьма преклонный возраст, который к себе в двадцать шесть примерить трудно.

«А сто пятьдесят не хочешь?» – ответил Вадим.

«Врёшь». – Я даже подскочила. Поверить в такое было невозможно.

«Чего ради? Мне так сказали, а в «Братстве» друг другу врать не принято».

«А Ирине сколько?»

«Получается, хронологически немного за пятьдесят, биологически – тридцать – тридцать два. Насколько я знаю».

«Здорово! – Я от возбуждения забегала по комнате. – А мы так не сможем?»

Вадим усмехнулся, протянул мне рюмку.

«Наверное, сможем. Если «старшие» разрешат…»

Больше он в ту ночь мне ничего не сказал. Как я ни допытывалась. И так уже, наверное, вышел за определённые для него рамки.

С утра и весь день я только и делала, что присматривалась к Ирине и Сильвии. Пыталась уловить малейшую деталь поведения, слово, жест, чтобы понять, чем они отличаются от нас. От меня, тебя, Ларисы. Получалось, что почти ничем. Хотя нет, кое-что, разумеется, было. Я выискивала в Сильвии следы её «полуторавековости» и, кажется, находила.

И всё время воображала, как мы сами будем жить дальше, если узнаем, что смерть и старость нам больше не грозят.

Потом мы поехали в горы. Это ты сама помнишь. Когда гулянка была в самом разгаре, я позвала Шульгина на улицу. Поговорить…

О том, что случилось в начале разговора, она, естественно, умолчала. Зато подробно поведала о дальнейшем.

…Майя спросила, действительно ли Сильвия живёт так долго, как сказал ей Вадим? Александр Иванович подтвердил.

С замиранием сердца она осведомилась, доступно ли такое же долголетие для остальных?

Шульгин засмеялся и ответил, что если она будет себя хорошо вести, на сотню лет жизни с сохранением теперешней внешности на ближайшие полста может рассчитывать. Как фронтовой лейтенант наверняка станет капитаном, если…

Эту оговорку она проигнорировала, капризным голосом заявив, что и семьдесят пять – это жутко много, и она себя в таком возрасте не представляет.

– Ну да, – с обычной иронической интонацией сказал Шульгин, – тебе уж двадцать пять, год-два, и станешь ты старухой…

– Это из Пушкина?

– Наверное. Вольная интертрепация…

– Я понимаю. Но сейчас вы мне должны ответить. Я согласилась стать вашим… вашей…

– Младшей сестрой, – помог ей Александр Иванович. – И это правильно. Что согласилась. Впрочем, вариантов у тебя особых не было. Если Ляхов с нами. Куда иголка, туда и нитка. Только тут ведь и обратная зависимость. Разойтись ты со своим Вадимом, может, и вздумаешь, а с «Братством»… Обратной дороги нет.

– То есть как это? – Майя задохнулась от возмущения. – Вы меня что, навек к нему привязываете?

– Не понял, – с лёгкой иронией ответил Шульгин. – Ты разве, замуж выходя, такую формулу не подразумевала: «В горе и в радости, пока смерть не разлучит нас…»