Старик закашлялся, а затем, шлёпнул по столу ладонью. Это движение Лавру не понравилось и взгляд его потемнел.

— Ася дома останется. Ты, мил человек, кушай на здоровье, да езжай… По своим делам. А нам адрес скажешь, мы сами поедем посмотрим.

Макар небрежно промокнул губы салфеткой и, смяв её, усмехнулся. Нехорошо так усмехнулся. Зло.
Степан Иванович с опаской взглянул на девочку.

— Асенька, ты иди, собирайся. Мы поедем сейчас, — Лавр даже не взглянул на неё, сверля огненным взглядом деда.

Девушка схватилась и заспешила прочь, а Степан Иванович снова поймал взгляд бандита, брошенный ей вслед.

— Значит так, старик, — Лавр повернулся к нему и сжал в руке ложку так сильно, что та погнулась. — Не вздумай мне мешать, а то я Асю заберу насовсем, хрен увидишь её, понял?

Разумеется, Лавр блефовал. Нет, не потому, что честный такой. Просто Асю ему не хотелось бы спугнуть. Заставить-то её можно… Да больно по любви хочется. Чтобы не брыкалась. По-хорошему с девочкой надо.

Старик вздохнул.

— Зачем она тебе? У неё и так жизнь не сахар, оставь сиротку в покое. Она же в дочери тебе годится…

— Я всё сказал, Иваныч. Станешь девочку от меня прятать — больше её не увидишь. Бывай, — поднялся и пошёл на поиски девушки. — Асенька-а-а! Ты готова?

Она робко вышла из комнаты, прижимая к себе куртку.

— Готова, — улыбнулась, отчего у Макара дыхание сбилось.

— Поехали тогда.

6. ГЛАВА 5

— Ну, рассказывай, — одной рукой вцепился в руль, а пальцами второй постукивал по своей ноге, изо всех сил перебарывая внутреннего зверя, что готов был наброситься на девочку.

Наброситься и тупо поиметь. Примитивность какая, мать честная! И главное, откуда? Девчонка повода не давала. Даже улыбается как-то целомудренно.

Вот эта целомудренность и цепанула. Да так, что не по себе Макару стало. Уже не мальчик, чтобы так голову терять. Нехорошо это. Неправильно. Но если посмотреть под другим углом, то очень даже неплохо. Ему ведь жить с ней, детишек рожать. А тут и страсть и влечение. Чем плохо?

— Что рассказывать? — святая простота нахмурила свои аккуратные бровки.

Ох, милая… Да что угодно! Лишь бы он не думал о том, что ты между ножек прячешь. Хоть о селекции баклажанов, блять.

— О себе рассказывай, — произнёс негромко хриплым голосом и щёки девочки почему-то порозовели.

Он сто лет не видел, чтобы так смущались. Всё-таки идея поиметь девушку не так уж и плоха. Ну и что, что невинная? Он же сам… И для себя. И после, только его она будет, если, конечно, до сожительства дело дойдёт. А там уж он постарается. И ей хорошо будет и ему замечательно. Потом дети родятся. Вот тогда он сможет с уверенностью сказать, что добился всего.

— Я из детдома… — снова застенялась, поджала губы и опустила взгляд.

— Это я знаю, Асенька. Сочувствую и… Забудь, в общем, о детдоме. Теперь у тебя всё хорошо будет. Новая жизнь, так сказать, — даже пожалел, что заставил её вспоминать жестокое детство.

Жалко девочку.
Надо же было у таких родителей родиться.

— Да ничего, — робко улыбнулась, но глаз не подняла.

Хоть бы реветь не вздумала.

— А сейчас какие планы? — он-то, дурак, приготовился слушать, что маленькая детдомовская девочка с пелёнок мечтала о большой дружной семье и сейчас с огромным удовольствием положит себя на алтарь семейной жизни.

А тут и жених имеется…

Ага. Раскатал губу.

— Ой, я очень хочу учиться. Прям очень-очень, — только не завизжала от радости.

Вот те на…

— Учиться? — вот как-то в планы Лавра не входили эти глупости девчачьи.

— Да. Я хочу юристом стать, — с гордостью так протянула — выебнулась.