Но я отвлекся и возвращаюсь к Семигудилову.

Он шел, держа палку как посох, то есть не опираясь на нее, а втыкая ее прямо перед собой. Погруженный в глубокую думу, он не слышал, как мы подъехали. И не видел, наверное, всполохов нашей мигалки. Водитель Паша притормозил и некоторое время тащился за Тимохой, выражая возмущение тем, что бросал руль, размахивал руками, поворачивался к нам, произнося ругательства, в которых главными были слова: ё-моё, блин, баран, козел и придурок.

– Ну что ты ругаешься, блин! – не выдержала Зинуля. – Не можешь ему бибикнуть?

– Ты что, блин? – отозвался Паша. – Ночь ведь. Люди, блин, спят.

Он помигал фарами. Семигудилов продолжал свое неспешное шествие.

Паша включил сирену и тут же выключил. Она взвизгнула, как раненая собака, и смолкла. Семигудилов испугался и отскочил в сторону. Мы поравнялись с ним, я попросил водителя не обгонять и, высунувшись в окно, громко сказал:

– Привет полуночникам!

Он второй раз вздрогнул, поднял голову, вгляделся и, узнав, открестился от меня, как от черта, сказав при этом:

– Чур меня! Чур!

Я не удивился. Я привык к тому, что он меня держит за нечистую силу, но при этом ему меня не хватает как постоянного оппонента в его мучительных раздумьях о судьбах отечества, мира и мироздания. У него жена алкоголичка, сын дебил, старшая дочь недавно получила срок за содержание борделя и торговлю наркотиками, а младшая, более или менее нормальная, живет в Париже, но он о семейных проблемах думает мало, поскольку страдает от существования на свете Америки, гомосексуалистов, масонов, евреев и либералов. Евреев и либералов в нашем поселке представляю я, но я у него оппонент не единственный. Нескончаемые и яростные споры он ведет по радио и по всем каналам нашего, как говорят, зомбоящика. И всегда, как показывают специальные счетчики, выигрывает с большим перевесом. Меня это раньше удивляло. Неужели, думал я, народ наш действительно настолько темен и глуп, что без критики поглощает эту мякину. Но знающие люди объяснили, что голоса подсчитывают два счетчика с шестеренками. В одном счетчике передача идет с малой шестеренки на большую, а в другом, наоборот, с большой на малую. Впрочем, другие знающие утверждают, что это чепуха, никаких там специальных шестеренок нет и не нужно, народ подавляющим без всяких счетчиков большинством голосов из двух вариантов выберет глупейший.

– Чего это ты по ночам бродишь? – спросил я Тимоху. – Не спится, что ли?

– Как же, заснешь! – ответил он с вызовом. – Такую страну просрали.

Это он имеет в виду девяносто первый год, Беловежские соглашения по разделу СССР на отдельные государства.

– Вспомнил, – говорю, – когда это случилось!

– Вот с тех пор и не сплю, – отвечает он.

– И напрасно, – говорю я ему. – Иногда надо мозговой системе давать передышку, а то, глядишь, перегреется.

– Ну да, конечно, вы, либералы, на то и надеетесь, что наши мозги уснут и атрофируются, но мы еще поднимемся, мы разогнемся, и тогда вы узнаете всю мощь народного гнева. – И дальше, не слушая меня и не считаясь с тем, что сказанное трудно ко мне приспособить, несет все подряд: – Разворовали Россию, растащили, раздербанили. Страна погибает, армия унижена, народ нищает и спивается.

На историю последних десятилетий у него взгляд стандартный для его единомышленников. Было государство, большое и мощное. Но два человека, Горбачев и Ельцин, развалили страну, разоружили армию, разрушили промышленность, довели народ до нищеты, лишили веры во что-нибудь и надежды. Иногда к упомянутым именам он добавляет Гайдара и Чубайса. В расширенный список разваливших страну либералов порой попадаю и я, прямо сказать, не по чину. А бывает, в пылу полемики он мне дает повод для избыточного самомнения и, убирая из списка всех остальных злодеев, говорит, что страну развалил лично я. Мне бы возгордиться. Но пока чем-чем, а манией величия я, кажется, еще не страдаю. Я пытаюсь спорить логически. Я говорю, что же это за государство, какой мощью оно обладало, если его смогли развалить один-два, ну даже сто либералов? Он за словом в карман не лезет и утверждает, что все, которые его развалили, и я в их числе, действовали не сами по себе и небескорыстно, а при поддержке и за деньги американцев в лице Пентагона, Госдепа, Збигнева Бжезинского и Джорджа Сороса.