И пока я пытаюсь уловить хоть какой-то смысл в словах врача, упускаю момент, когда перед моим носом на столе появляется упаковка таблеток. Мой желудок сжимается от нахлынувшего страха.

— Вы остаётесь у нас на пару дней, — а врачиха продолжает невозмутимо вести свой монолог. — Принимаете эти таблетки, и эмбрион выходит как обычные месячные.

Мир готов расплыться у меня перед глазами. Осознание просьбы врача медленно и так болезненно доползает до моего мозга. Но я не хочу в это верить. Так не бывает.

— А можно перепроверить? Вдруг вы случайно что-то не увидели? — через хрип шепчу я, вдавливая ещё яростнее свои ногти в кожаную ткань подлокотников.

— Я врач с двадцатилетним стажем. Ну уж не обижайте меня, — неодобрительно хмыкает докторица.

— Прошу вас, — пропускаю мимо ушей и глаз эту явную насмешку. От разъедающего в груди колючего страха я, наверное, готова и на коленях просить её об этом. Подаюсь всем телом вперёд и заглядываю прямо в глаза врача. С отчаянием и мольбой. — Посмотрите ещё раз. Этого не может быть.

Доктор лишь сдержанно переводит дыхание, а лицо всё такое же каменное.

— У вас шок, но аборт неизбежен. Или могут быть печальные последствия для вас, если не принять меры.

Мне хочется крепко-накрепко закрыть уши ладонями. Не слышать её слов. Как я об этом скажу Андрею? Но бегающим от растерянности взглядом я замечаю под рукой врача лист с моей фамилией и заголовком «Протокол ультразвукового исследования». Не знаю, что именно: ужас, боль или вера в чудо, — но что-то заставляет меня дёрнуть этот лист к себе.

Но докторица оказывается проворнее. Одним чётким хлопком ладони по столу она придавливает к нему белую бумажку.

— Цирк не устраивай, — цепкий взгляд врача изрешечивает меня. Она резко переходит на ты.

— Отдайте. Мне. Мои документы, — проговариваю решительным тоном и не перестаю играть с врачом в гляделки. — Я хочу уйти.

— Валерия, я прошу вас успокоиться.

— Отдайте. Я хочу другого врача. Хочу поговорить ещё с кем-нибудь. — Пытаюсь опять выдернуть из-под её ладони свой протокол УЗИ.

Но дамочка в белом халате сминает его пальцами и бросает себе под стол. Видимо, в урну. И, видит бог, если бы не деревянная перегородка под столом, то я бы кинулась доставать этот лист. Зачем она его прячет от меня? Что там написано?

— Ну что за неуёмная девица, — грубо процеживает врачиха. — Я сейчас санитаров вызову. Прекратите. Сказано же. Замершая беременность. Ты же не враг самой себе?

На каком-то интуитивном чувстве понимаю, что дальше находиться в этом кабинете нельзя.

— Здесь есть единственный враг — и это вы, — выплёвываю ей в лицо со слезами на глазах.

Срываюсь с места и вылетаю из кабинета гинеколога. И пусть мне в спину сейчас полетят проклятья, но больше ни секунды я в кабинете этой мегеры не проведу.

Я чувствую, что мне надо уйти отсюда. А ещё лучше бежать. Скорее и быстрее. Моё сердце чуть ли не вопит, что так быть не может и это какая-то ошибка. И плевать я хочу на двадцать лет стажа врачихи.

Поэтому, как только я оказываюсь в коридоре, то сразу бросаюсь на шею Андрею, мгновенно подскочившему с лавочки.

— Поехали отсюда. Прошу, — умоляюще всхлипываю я и только в этот момент понимаю, что мои щёки уже пропитаны слезами.

— Лер, что случилось? — Никольский ощутимо напрягается.

— Увези меня. Я не хочу здесь находиться. Поехали в другую клинику, к другому врачу. Андрюш, пожалуйста.

Его ладони ложатся мне на плечи. Сжав их, он отодвигает меня и хмуро заглядывает в лицо.

— Что сказал тебе врач?

— Что… что всё. Нужен аборт, — я не сдерживаюсь и больше не могу заглушить рвущиеся из груди рыдания.