Папа и мама уложили в кузове восемь матрасов, так что детям было мягко и удобно. Когда они устали сидеть, они забрались в свои спальные мешки и спокойно заснули. А грузовик всё ехал и ехал вперёд, подпрыгивая на ухабах. Каждый раз, когда кто-нибудь из детей просыпался, мама наливала ему из термоса горячего какао. И детям очень нравилось такое путешествие.

Путь был неблизкий. Сначала они долго ехали по долине, и только к самому вечеру грузовик свернул на дорогу, ведущую вверх, в горы. Бабушка сидела в кабине рядом с папой. Ей очень хотелось видеть все места, которые они проезжали. Вечером, правда, стало темно, но потом взошёл месяц, осветив сначала одну вершину, затем другую, и наконец засверкала вся окрестность. Бабушка смотрела во все глаза, она притихла и задумалась.

Она вспоминала летние месяцы, проведённые здесь, в горах. И когда папа неожиданно остановил грузовик, она даже вздрогнула.

– Разве мы уже доехали до сыроварни?

– Ну, до самой сыроварни на грузовике не доедешь, дороги нет. Мы оставим грузовик здесь и дальше пойдём на лыжах.

Гуськом поднялись они к сыроварне; окно сыроварни приветливо подмигивало в сумерках.

– Смотрите, они приехали сюда раньше нас! – воскликнула бабушка.

– Это хорошо. Они обещали протопить в хлеву к нашему приезду, так что мёрзнуть нам не придётся, – сказал папа.

– Как интересно! – радовалась Марта. – Скоро мы увидим наши стойла, Мадс!

Мадс молча кивнул ей; ему тоже не терпелось узнать, что значит спать в стойле.

– А ты приготовил керосиновую лампу? – забеспокоилась мама.

– Всё в порядке, – успокоил её папа. – Я войду первый и зажгу свет, а когда крикну – впустишь ко мне всё стадо.

Он скрылся в хлеву и через несколько минут громко позвал:

– Идите ко мне, бурёнушки, я вам дам соломушки!

Дети осторожно, один за другим, вошли в хлев. Внутри было светло, тепло и чисто. По проходу была проложена домотканая дорожка. По обе стороны от прохода были стойла, устланные досками, на которых лежало много-много соломы.

– Вот здесь мы и будем спать, – сказала Мона.

А когда дети присмотрелись получше, то увидели, что над каждым стойлом прибита дощечка с именами. «Марта и Марен» – было написано на одной дощечке, «Мартин и Мадс» – на другой, «Мона и Мортен» – на третьей, «Милли и Мина» – на четвёртой, «Бабушка и Самоварная Труба» – на пятой.

– Дети будут спать по двое в каждом стойле. Мама займёт одно целое стойло у печки и будет нашим главным истопником. А я лягу в стойле возле окна, – распорядился папа.

– Как раз это стойло занимал наш бык, – сказала бабушка.

Когда все улеглись, бабушка обошла детей и дала каждому по яблоку, которые она припрятала у себя в рюкзаке.

– Это бабушка играет, как будто мы коровы, – шепнула Мона Мортену, и Мортен громко замычал.

Вдруг страшное и грозное мычание раздалось в том стойле, где стоял бык:

– Тру-у-у-убка! Я забыл дома свою трубку!

– Не волнуйся, она у меня в мешке, – сказала бабушка и дала папе его трубку. В стойле стало тихо. – Как хорошо здесь пахнет хлевом! – вздохнула счастливая бабушка.

Потрескивая, горели дрова в маленькой печке. Все окна были закрыты.

– Ну а теперь – спать! – сказал папа, и в хлеву воцарилась полная тишина.

Все устали после долгого путешествия и быстро уснули.

Дольше всех не спала печка. Она весело потрескивала, пожирая сухие еловые поленья, которыми её, не скупясь, наполнила мама. Но поленья превращались в угли, а угли – в золу, и постепенно печь стала засыпать. Как только погасли последние угольки, тепло мгновенно улетучилось из старого хлева.