Гарриет подула на отцовскую подпись, хотя чернила давно просохли. Мать постоянно выписывала за него чеки – а то как еще бы она платила по счетам, но Гарриет знала, что учета расходам она не ведет. Да она и чек для “Загородного клуба” подмахнула бы не задумываясь, но на горизонте снова черной тучей навис лагерь на озере Селби, и Гарриет не хотела рисковать – вдруг она услышит про “Загородный клуб”, про бассейн и вспомнит, что ей так и не прислали бланки для регистрации.

Гарриет вскочила на велосипед и поехала в “Загородный клуб”. Контора при клубе была закрыта. Все обедали в столовой. Она зашла в “СпортМаг” – Пембертон, старший брат Хили, сидел за прилавком, курил и читал журнал “Стерео”.

– Можно я тебе деньги отдам? – спросила она.

Гарриет нравился Пембертон. Он был ровесником Робина и его другом. Теперь ему уже стукнул двадцать один год, и многие считали, что его мать все-таки зря отговорила отца и тот не отослал Пембертона в военную академию, когда из него еще можно было сделать человека. В старших классах Пем пользовался огромной популярностью, и его фото красовалось почти на каждой странице выпускного альбома, но потом оказалось, что он разгильдяй да еще и битник впридачу, поэтому Пем не задержался ни в Вандербильтовском университете, ни в Миссисипском, ни даже в госуниверситете Дельты. Сейчас Пем жил дома. Волосы он отпустил еще длиннее, чем у Хили, летом подрабатывал при “Загородном клубе” спасателем, а зимой не делал вообще ничего – только копался в своей машине да слушал громкую музыку.

– Здорово, Гарриет, – сказал Пембертон. Наверное, тоскливо, подумала Гарриет, вот так сидеть целыми днями одному в “Спорт-Маге”. Пем был одет в рваную футболку, легкие клетчатые шорты и туфли для гольфа на босу ногу; на прилавке возле его локтя стояла тарелка с монограммой “Загородного клуба”, на которой лежал недоеденный гамбургер и несколько ломтиков жареной картошки. – Иди сюда, поможешь мне выбрать стереосистему в машину.

– Я ничего не понимаю в стереосистемах. Я хочу тебе чек оставить.

Пем мосластой рукой зачесал волосы за уши, взял чек и внимательно его изучил. Он был долговязым общительным парнем, гораздо выше Хили, конечно, но с такими же лохматыми, неравномерно выгоревшими волосами: сверху посветлее, снизу – потемнее. Да они с братом и внешне были похожи, разве что у Пема черты лица были почетче, а зубы – самую малость кривоваты, но удивительным образом это ему даже добавляло обаяния.

– Ну, ладно, оставляй, – наконец сказал он, – но я, если честно, сам не знаю, что с ним потом делать. Слушай, а я не знал, что твой отец приехал.

– Он и не приехал.

Пембертон с хитрецой вздернул бровь, указал на дату.

– Он его по почте прислал, – сказала Гарриет.

– Кстати, а где сейчас старина Дикс? Сто лет его не видал.

Гарриет пожала плечами. Отца она не любила, но знала – лишнего про него говорить не стоит, да и жаловаться на него тоже лучше не надо.

– Короче, ты как его увидишь, попроси, чтоб он и мне чек прислал. Уж очень мне эти колонки нравятся, – он подтолкнул журнал к Гарриет, ткнул пальцем в колонки.

Гарриет внимательно на них посмотрела:

– По-моему, они все одинаковые.

– Ну нет, пупсик. Вот эти, “блаупунктовские” – просто лапочки. Видишь? Черные, с черными кнопками возле ресивера. Видишь, какие они маленькие по сравнению с “пионеровскими”?

– Ну тогда их и купи.

– Куплю, если твой отец вышлет мне три сотни баксов, – он докурил сигарету и с шипением затушил ее об тарелку. – А кстати, где мой чокнутый братец?

– Не знаю.