«И почему это я раньше никогда не задумывалась над этим?» Одно дело – случайные знакомства, и совершенно другое, когда к адвокату приходит сломленная женщина, слабая от навалившихся на нее проблем, когда ей нужна помощь, и тогда она включает все свое обаяние, очарование и готова буквально на все, чтобы только ее спасли. И адвокат-мужчина с добрым сердцем может ведь и не устоять! Особенно если женщина хороша собой.

Конечно, вспышка ревности к Эмме была раздута Женей нарочно, чтобы вызвать в муже чувство вины. Но как же хорошо и долго можно будет на этом поиграть? Помучить его!

Женя злилась на своего мужа из-за его идеальности и положительности, ведь она сама чувствовала себя предельно виноватой перед ним за роман с Журавлевым. И хотя последнее время любовники не виделись, и Павел явно избегал не то что встреч, но даже не отвечал на ее звонки, факт измены все же был. И так хотелось, чтобы и у Бориса было рыльце в пушку! Ради этого можно было и выдумать его роман с Эммой.

Женя выключила телефон, чтобы не видеть уже всех этих доказательств возможности связи адвоката со своими подзащитными, и хотела было уже расплакаться, как вспомнила недавние слова Журавлева, на время вернувшие ее к жизни: «Соскучился страшно». И сразу от сердца отлегло, и стало легче дышать. Так он реально ей это сказал или и это она тоже выдумала? Нет-нет, он ведь сжал ее руку и сказал четко, с волнением.

Он скучал, но тогда почему же не хотел с ней разговаривать? Посчитал, что пора уже и закругляться, что ему, мужчине, следует поберечь ее, позаботиться о ней в том плане, что не надо бы разрушать семью…

Звонок Реброва прервал ее мысли. Ну надо же, вспомнил о ней!

– Ты где, Женя?

– Еду на Осенний бульвар.

– Понял. Извини, что мы так быстро уехали, не успели толком выработать план действий. Но ты молодец, не растерялась.

– Ты только для этого звонишь?

– Нет, конечно. Хотел отправить тебе информацию о муже Троицкой, его зовут Юрий Борисович Еремеев, он таксист. Сейчас скину тебе его адрес.

– В смысле, его адрес? Они что, с женой жили отдельно? У них и фамилии разные.

– Троицкая – это ее девичья фамилия, которую она оставила, тоже зарегистрирована по этому адресу. Так что, скорее всего, они и проживали вместе. Вот все и узнаешь.

– Но разве ему еще не сообщили о смерти жены, не нашли его, не вызвали?

– Конечно, сообщили, и он уже едет к нам. Ты поговори с соседями.

– А… Поняла. Хорошо. Присылай.

– И еще… это… Короче, это я запретил Пашке… Поговорил с ним. Понимаю, не мое это, конечно, дело, но я же так часто бываю у вас, Борис мой друг, ну не могу я спокойно смотреть, как разваливается ваша семья. Словно это я во всем виноват. К тому же еще и взял его к себе на работу, и теперь все дела мы ведем вместе, а ты рядом… Что мне делать? Женя, ты слышишь меня?

Женя почувствовала, как лицо ее запылало. Да, безусловно, она понимала его и могла ведь догадаться, откуда дует ветер измены. Но до последнего не верила. Ведь Ребров просто обязан быть ее другом, пажом, тихим безмолвным передатчиком их любовных посланий, он должен был быть всегда лишь на ее стороне, а не думать о Борисе. И кто знает, какой образ жизни ведет сам Борис в Москве, когда его скучающая молодая жена томится в огромном доме, не зная, чем себя занять, когда маленький Миша спит.

А что, если Ребров знает о романах Бориса? Что, если эти мужчины заодно, и их связывает не только дружба, но и пресловутая мужская солидарность?

– Валера, если ты такой правильный и так печешься о сохранности нашей семьи, так будь справедлив и объективен. И если ты берешь на себя ответственность кому-то что-то там запрещать, то запрети тогда и Борису встречаться с Эммой, чтобы я не думала-гадала, от кого она ждет ребенка.