Когда мистер Уэллер положил на стол маленький ключик и умолк, раздались громкие аплодисменты, грелка зазвенела и неистово замелькала в воздухе, и понадобилось некоторое время для восстановления порядка. Последовала долгая дискуссия, и все выступили удивительно хорошо, так как каждый из членов клуба очень старался. Таким образом, собрание шло с необычайной живостью, не прерываясь до позднего вечера, пока не закончилось громким троекратным «ура» в честь нового члена. Никто никогда не пожалел о том, что Сэм Уэллер был принят в клуб, ибо более преданного, воспитанного и весёлого члена клуба невозможно было представить. Он, конечно, смог придать новый дух собраниям и задать тон газете, ибо его выступления заставляли слушателей корчиться от смеха, а его статьи были превосходны: они были патриотичными, классическими, комическими или драматическими, но никогда – сентиментальными. Джо считала их достойными пера Бэкона, Мильтона или Шекспира, переработав свои собственные произведения, как ей казалось, весьма успешно.

Почтовое отделение оказалось превосходным нововведением и удивительным образом процветало, так как через него проходило почти столько же странных вещей, сколько через настоящую почту. Трагедии и галстуки, стихи и соленья, садовые семена и длинные письма, ноты и пряники, ластики, приглашения, перебранки и щенки. Пожилому джентльмену нравилось развлекаться, и он забавлялся тем, что посылал странные свёртки, таинственные послания и забавные телеграммы, а его садовник, который был сражён чарами Ханны, однажды послал настоящее любовное письмо через Джо. Как они смеялись, когда тайна раскрылась, даже не подозревая, сколько любовных писем будет попадать в это маленькое почтовое отделение в ближайшие годы.

– Первое июня! Завтра Кинги уезжают на море, и я совершенно свободна. Три месяца каникул – как я буду ими наслаждаться! – воскликнула Мэг, вернувшись домой в один из тёплых дней и обнаружив Джо лежащей на диване в необычном для неё состоянии изнеможения, в то время как Бет снимала с неё пыльные ботинки, а Эми готовила лимонад, чтобы освежить всю компанию.

– Тётя Марч уехала сегодня, о, возрадуемся! – сказала Джо. – Я до смерти боялась, что она попросит меня поехать с ней. Если бы она это сделала, я думаю, что была бы вынуждена согласиться, но в Пламфилде скучнее, чем на кладбище, и я бы предпочла, чтобы меня избавили от этой поездки. Старушку мы собирали впопыхах, и всякий раз, когда она обращалась ко мне, я тряслась от страха, ведь я так спешила с проводами, что была необычайно услужлива и мила с ней, боясь, что она никогда со мной не расстанется. Я дрожала до тех пор, пока она не села в экипаж, и последний раз испытала страх, когда экипаж тронулся и она высунула голову со словами: «Жозефина, а ты не…» – больше я ничего не слышала, потому что малодушно развернулась и убежала. Я и впрямь побежала со всех ног и юркнула за угол, только тогда почувствовав себя в безопасности.

– Бедняжка Джо! Она ворвалась в дом так, словно за ней гнались медведи, – сказала Бет, с материнской заботой обнимая ноги сестры.