– Почему же вас не оставили президентом на следующий срок?

Харконен вздохнул:

– Из-за интриг моего визави. Вы даже не представляете, насколько у нас в стране интенсивная политическая жизнь!

Он снова приобнял меня за плечи, и хоть я и не могу назвать себя воинственным человеком, мне захотелось заехать ему локтем в пах, чтобы освободиться из его дружеских объятий.

– Вот что, – сказал он, и я почувствовал, что его дыханье пахнет перечной мятой, – вы, я вижу, образованный человек. Я был бы рад видеть вас в своей партии. Возможно, у вас огромное политическое будущее…

«Ну да, конечно. В семейном предприятии имени Харконена?» – подумал я, но вслух не ответил, точнее, ответил, но другое:

– Очень лестное предложение. Я обязательно обдумаю его.

Кажется, и здесь речь пошла о делах государственной важности.

– Работа, конечно, на общественных началах, – добавил он, – но, сами понимаете, политическая деятельность открывает огромные возможности…

– Понимаю, – кивнул я, мысленно добавив: «Особенно если у тебя фамилия Кохэген или Харконен».

– Надеюсь, мы сработаемся, – обрадовался он. – Вы в каком номере живете?

– Я остановился в «Дыре», – честно ответил я.

Физиономия Харконена моментально стала кислой.

– Почему? «Дыра» – это же… дыра!

– Эта дыра моему сердцу мила, – непринужденно ответил я. – Не люблю шума, люблю уединение.

– Жаль, очень жаль. Отель «Харконен-центра» предоставляет сервис высшего разряда!

– Не сомневаюсь, – подмигнул я. – Ну, я пойду, пожалуй.

– Надеюсь, скоро увидимся, – сказал он, энергично тряся мою руку.

Распрощавшись с канцлером, я неожиданно для себя (похоже, это начинает входить у меня в привычку) вернулся в приемную президента. Барт вытаращился на меня, словно увидел свою покойную бабушку на роликах.

– Можете меня поздравить. Я теперь гражданин Хоулленда, – сказал я ему приветливо.

– За такое не грех и выпить. Хотя повод, по правде говоря, сомнительный, – заявил бравый страж.

– Выпьем, но попозже. У меня есть дело к президенту. Он еще не уехал?

– Разве что на почве алкоголя, – ответил Барт. – Сидит у себя, как обычно.

Я поднялся на четвертый этаж и постучал в двери к президенту моей новой родины. Дождавшись разрешения, вошел.

– Опять вы? – удивился мистер Кохэген.

Я кивнул:

– Теперь я ваш потенциальный избиратель, – заявил я, усаживаясь на стул у стола для совещаний. Кстати, в кабинете Кохэгена мебель не была удобной для карликов, его оппонент, впрочем, тоже посетителей моего калибра удобствами не баловал, словно в Хоулленде все ростом с Майкла Джордана. По-моему, популярности такое небрежение им не прибавляло. – Я немного пообщался с вашим политическим оппонентом и практически решил, что на следующих выборах проголосую за вас.

Улыбка у Кохэгена была неприятной: его большой рот с толстыми губами вызывал лично у меня неаппетитные ассоциации с ротовым отверстием рептилии. Вообще нижняя часть лица президента сильно портила впечатление – безвольный округлый подбородок и повисшие щеки никого не красят.

– Я очень рад, – хрипло сказал он. – Постараюсь не оправдать… эээ… то есть не подвести ваше доверие.

– Скажите, пожалуйста, – я забросил ногу на ногу и скрестил пальцы на коленях. Слишком вальяжная поза, но она была самой удобной, особенно с учетом того, что почти фут отделял мои ноги от пола. – Вот господин Харконен утверждает, что он – двигатель прогресса в Хоулленде…

– Он прожектер и выскочка, – ответил Кохэген с жаром. – Его прогресс – это сплошные беспорядочные метания. Он и понятия не имеет, что такое кропотливый, ежедневный труд на благо!