Переходя из дома в дом, мы снова и снова слышали рассказ о Махафоти Калеге. Абдулла Муфед даже поведал нам историю, объясняющую происхождение этой статуи. Как рассказывал его дед, в далеком прошлом какие-то мореплаватели, пересекая океан со стороны Аравии, сбились с курса и попали на этот остров. Через некоторое время мужчина по имени Амболакеу отправился ловить рыбу. Его жена осталась ждать на берегу. Только он приготовился передать ей свой улов, как неожиданно появившийся джинн бросил в них горсть кораллового песка, и оба – мужчина и женщина – обратились в камень. Абдулла сам видел эти изваяния до того, как их разбили. У обоих были очень большие головы с продолговатыми лицами. Руки и ноги короче, чем у обычных людей. Большие уши, маленькие глаза; ни волос, ни бороды. Похожи на японцев. У женщины лоб был меньше, чем у мужчины, но лицо тоже продолговатое. Мужчина держал в вытянутой вперед руке короткую веревку с круглым куском рыбы. Женщина – обнаженная, с маленькими сосками и ложбинкой в паху. Мужчина – тоже обнаженный, но пенис был обломан. До того как статуи уничтожили, они стояли на каменных столбах около малой хавитты. Женщину никак не называли, а мужчина получил имя Владелец Рыбы. Абдулла видел также каменного слона, он был величиной с кролика, с четырьмя ногами, бивнями и хоботом.

Конечно же, легенда о джинне, бросающем песок и превращающем рыбака и его жену в камни, была сочинена людьми, которые застали уже готовые изваяния. Не зная их происхождения и назначения, они придумали свое объяснение.

Менее успешно сложилась наша беседа с девяностолетним Абдулом Раджмалом. Почтенный старец говорил на местном диалекте, которого наш переводчик с Мале не понимал, так что пришлось прибегнуть к помощи молодых родственников Абдула. Очень скоро в сад старца набился народ, и хозяин, поначалу говоривший свободно, вдруг заявил, что ничего не помнит. Другие тоже ничего не помнили. Решив проверить их, я громко произнес магическое имя:

– Махафоти Калеге!

Реакция не заставила себя ждать. Стоявший рядом со мной молодой парень повторил это имя и добавил слово «хавитта», улыбаясь и показывая рукой в сторону северо-восточного мыса. С разных сторон послышался робкий смех, но в это время из дома выбежал, размахивая палочкой, мужчина среднего возраста. Начертив круг на земле у моих ног, он твердо возвестил:

– Вот так выглядел Махафоти Калеге – круглый камень с дыркой, больше ничего! Обыкновенный каменный якорь, какими здесь пользовались в прошлом.

Я спросил, почему же круглый камень назвали «Господин Куска Рыбы». Ответ последовал тотчас, положив конец дискуссии:

– Кусок рыбы может быть любой формы.

Поблагодарив хозяев дома за прием и интересные сведения, мы оседлали велосипеды и покатили в темноте по широким, длинным улицам селения. Дома стояли далеко друг от друга, только и видно, что свет керосиновых ламп в некоторых окнах, устремленные к небу силуэты банановых листьев и над ними, в окружении звезд, – кривые стволы и дольчатые листья хлебных деревьев.

На другом конце селения нам больше повезло. Семидесятилетний Мухаммед Манику не боялся рассказывать. От него мы услышали, что в прошлом остров посещали рыбаки с Шри-Ланки, чтобы «выразить благодарность». Они были очень религиозны. Отец Мухаммеда видел сингальских рыбаков, которые приходили на Фуа-Мулаку, чтобы принести статуе жертву в виде сырой рыбы. У них были «хорошие отношения» со статуей. Сам Мухаммед участвовал в раскопках большой хавитты, но к уже слышанному нами мог лишь добавить, что приезжавший с Мале человек видел письмена на облицовке и усмотрел в них сходство с тамильскими. От Абдуллы Муфеда мы слышали, что они напоминали сингальские письмена; ему об этом сказали старики, которые плавали на Шри-Ланку. Они же говорили, что хавитта похожа на сингальские храмы и что сингалы иногда останавливались на близлежащих островах.