Как будто миллион лет назад.

«Живи в настоящем», – так сказала бы ему сейчас Элейн. А в настоящем он ехал к своей неприятной сестре. Семья есть семья, и он скучал по Джиму, чувствуя, как внутри просыпается прежний маленький Боб.

Они сидели на бетонной скамье в приемной полицейского участка. Джерри О’Хейр кивнул Бобу, как будто они виделись только вчера, хотя на самом деле прошли годы, и увел Зака в комнату для допросов. Полицейский принес кофе, Боб и Сьюзан поблагодарили и осторожно взяли картонные стаканчики.

– У Зака друзья есть? – тихо спросил Боб, когда они остались одни.

Он не был в Ширли-Фоллз больше пяти лет, и теперь вид племянника – тощего, долговязого, совсем потерянного от страха – его напугал. Напугал и вид сестры. Худая, поседевшая, удивительно неженственная, простоватое лицо так постарело, что лет ей можно дать больше, чем Бобу, а ведь они близнецы.

– Не знаю я. Он работает в «Уолмарте», раскладывает товар на полках. Иногда, совсем редко, ездит в Уэст-Аннет к какому-то своему коллеге. Но к нам в гости никто не приходит. – Сьюзан помолчала и добавила: – Я-то надеялась, тебе разрешат пойти туда с ним.

– У меня нет местной лицензии на адвокатскую практику, я ведь объяснял. – Боб огляделся. – А когда построили это здание?

Раньше участок был в муниципалитете, громоздком длинном здании, за которым начинался парк. В старом участке все было как на ладони: заходишь – и вот они, полицейские, сидят за столом. Здесь все не так. Маленькая приемная, два затемненных окошка, а чтобы к тебе вообще кто-то вышел, надо позвонить в штуковину вроде дверного звонка. Боб немного посидел здесь и уже чувствовал себя виноватым.

– Лет пять назад. Не помню.

– Зачем вообще строить новый участок? Народ разъезжается из штата, те, кто остался, беднеют с каждым днем, а правительство знай строит новые школы и муниципальные здания.

– Боб! Ну плевать мне. Вот честно. Плевать мне на твои рассуждения о Мэне. К тому же народу, наоборот, прибывает. – Она понизила голос: – Эти вот едут и едут.

Боб отпил из стаканчика. Кофе был дрянной, но Боб не очень-то разбирался в вине и кофе, не то что некоторые. Он напутствовал Зака: «Скажи, что глупо пошутил и что адвокат у тебя будет в понедельник. Из тебя попробуют вытянуть что-нибудь еще, но ты ничего не говори». Зак молча смотрел на него. Такой тощий, так сильно вымахал с их прошлой встречи. Такой перепуганный.

– Как думаешь, почему он это сделал? – спросил Боб как можно осторожней.

– Понятия не имею. Я надеялась, ты у него выяснишь.

Боб занервничал. Он не знал, как вести себя с детьми. У его друзей были дети, которых он любил, детей Джима он просто обожал, но своими не обзавелся, вот и результат.

– А с отцом Зак общается?

– Да, по электронной почте. Иногда получает от Стива письмо и после этого выглядит… ну, не то чтобы счастливым, но менее несчастным. Только мне он ничего не рассказывает, а со Стивом у нас никаких контактов. – Сьюзан порозовела. – А иногда Зак вдруг совсем падает духом, и я каждый раз подозреваю, что это тоже из-за письма от Стива. Хотя точно не знаю, это все мои домыслы, ясно, Боб?

Она сжала пальцами ноздри и громко шмыгнула носом.

– Эй, только без паники. – Боб огляделся в поисках салфетки или бумажного платочка, но в приемной ничего такого не нашлось. – Помнишь, что говорит в таких случаях Джимми? Бейсбол не терпит слез.

– Что ты несешь? – прошептала Сьюзан.

– Да это кино такое было, про женский бейсбол. Фраза оттуда. Отличный девиз.

Сьюзан поставила недопитый стаканчик с кофе под скамью.