– Может, ты хотя бы поздороваешься? – спросил директор.

– Здравствуйте… Мимо, Алексей Борисович. Вэ-шесть…

– Вляпал, – с сожалением сказал Алексей Борисович. – В подводную лодку. Ловко у тебя получается.

– У меня способ. Нащупывание огнем…

– Гражданин, я, кажется, разговариваю с мальчиком, – с достоинством произнес товарищ Совков. – Я просил бы не мешать.

Алексей Борисович поднял на него добрые свои зеленоватые глаза.

– Разве я мешаю? Бог с вами. Мне показалось, что мальчик сам… э-э… не очень охотно общается с вами.

– Этот мальчик сбежал из лагеря! – возмущенно известил директор. – Вам это известно?

Услышав слово «сбежал», Серёжа шевельнул плечом, но промолчал.

– Мне Серёжа изложил, так сказать, ситуацию, – откликнулся Алексей Борисович. – В общих чертах. Правда, не совсем так, как вы. Он сказал, что не сбежал, а ушел из лагеря. В соответствии с вашим распоряжением. Кажется, вы не сошлись во взглядах на тайну переписки? Кстати, охраняемую законом.

– При чем здесь закон? Вы что, угрожаете мне?

– Ну, что вы, товарищ начальник лагеря! – с мягким упреком воскликнул Алексей Борисович. – Ну чем я вам угрожаю, посудите сами? Разве я похож на человека, который может угрожать?

– Тогда почему вы вмешиваетесь? Собственно, кто вы такой?

– Да я и не вмешиваюсь. Я, простите, отвечаю на ваши вопросы. Кто я такой? Серёжин попутчик, вместе ждем, когда поезд придет… А вообще-то, Тихон Михайлович, я думал, что вы меня не забыли еще. Мы с вами как-то разбирали один сложный вопрос с выгрузкой овощей из вагонов. Помните? По правде говоря, я не думал, что после этой истории вы займете пост начальника пионерского лагеря. Тем более что дети чем-то отличаются от овощей.

Серёжа заметил краем глаза, что во время этой речи Тихон Михайлович начал часто мигать и лицо у него порозовело. И кислым голосом директор сказал:

– А, это вы… товарищ корреспондент. Я должен был догадаться. У вас удивительная способность возникать, где не надо.

– Ну, видите ли, тут у нас точки зрения очень разные. Когда вы считаете, что не надо, я как раз думаю, что надо.

Тихон Михайлович тяжело задышал и стал ощупывать карманы, словно искал сигареты.

«А ведь он чего-то боится», – с удовольствием подумал Серёжа.

– Да вы не волнуйтесь, товарищ Совков, – усмехнулся Алексей Борисович. – С Серёжей-то я случайно познакомился. Я в этих краях по другому письму. Понимаете, какой-то гражданин – не то Сапогов, не то Сачков – написал про председателя здешнего колхоза. Будто председатель этот – сущий жулик. Недлинное письмо, но… выразительное. Кстати, написано на такой же бумаге, как Серёжино. Хорошая бумага. Где вы ее для лагеря раздобыли, Тихон Михайлович?

Совков отступил на два шага и вздернул подбородок.

– Я вас попросил бы… Кто вам дал право делать намеки и клеить на меня ярлыки? Я не писал накаких писем. У меня с председателем отличные отношения.

– Ну и прекрасно! Тем более что не подтвердилось письмецо.

– Я не понимаю, зачем вы мне про все это рассказываете.

– Да просто так. Делюсь своими заботами. Думал, вам интересно. Учитывая вашу любовь к чужим письмам…

– Я попросил бы не вести таких разговоров при детях.

– Прошу прощения. Но ведь «дети»… – он взглянул на Серёжу, – про это все равно знают.

– Давайте закончим разговор, – сказал Совков со сдержанной обидой. – Я выполняю свои обязанности. Ребенок самовольно покинул лагерь, и я должен увезти его назад. Почему вы мне препятствуете?

– Я? Препятствую? – Алексей Борисович даже отодвинулся от Серёжи. – Помилуйте, каким образом я препятствую? Ну увозите, пожалуйста. – Он поймал растерянный Серёжин взгляд и в ответ улыбнулся глазами. – Только, Тихон Михайлович… я не понимаю, как вы это сделаете. Уговоры, мне кажется, не помогут. А применять более решительные способы вы, наверно, не станете. Тем более что человек – не теленок, на веревке не утащишь…