На пропускном пункте меня заставляют выйти из Хаммера, долго и достаточно грубо обыскивают, потом пропускают в лагерь, где уже собралось немало народу. Только идиот сунулся бы сюда с оружием. Автомобиль, надо заметить, осматривают поверхностно и бегло. Один из торговцев отгоняет его к остальной шеренге. Разумеется, я не явился в пустыню, где под каждым барханом поджидают вооружённые до зубов поставцы, работорговцы без средств защиты. Просто прятать уметь надо так, чтобы тебя не убили из твоего же автомата. К тому же, вероятнее всего, табельным оружием воспользоваться я в ближайшее время не смогу, а от балласта нужно уметь избавляться без сожалений.

Пристально разглядывая собравшихся, я пытаюсь выявить засланного человека Видада. Это сложно сделать, учитывая, что у меня нет ни одной зацепки относительно его личности и внешности, а все прибывшие покупатели точно так же, как и я, с ног до головы облачены в свободные одежды, защищающие от пыли, песка и жара пустыни. Поправив куфию, и пользуясь тем, что глаза скрыты очками, поочерёдно рассматриваю каждого, пока не натыкаюсь на появившегося из шатра Наима Азиза. На фоне белой куфии загорелое лицо мужчины выглядит почти черным. Сверкнув зубами в фальшивой улыбке, Азиз направляется прямиком ко мне, приветствуя, как старого друга.

– Ас-саламу алейкум, Заир-бей, – пожав мою руку, он хлопает меня по плечу. Я сдержанно отвечаю на приветствие. – Не ждал тебя так рано. Не терпится получить свою хатун (с араб – царица, королева)? – подмигнув, продолжает скалиться Азис. – Готов поторговаться?

– Если хатун придется мне по душе, то я заплачу любую цену, – бесстрастно улыбаюсь я.

– Аллах свидетель, ты обязательно выберешь ту, что станет жемчужиной твоего дома. Мыть, стирать, ублажать, танцевать. Мои хатун все умеют, – хвастается Наим.

– Слов мало. Хотелось бы взглянуть, Азиз-бей. Я бизнесмен, мое время дорого. Я могу посмотреть товар первым?

– Сразу видно, что заламе (с араб. мужчина) пришел не шутки шутить, а хатун выбирать, – одобряюще кивает Азиз. Прищурившись, смотрит мне в глаза. – Но правила для всех едины. Я выполнил твоё пожелание. И в торгах будут целых три девушки с белоснежными волосами, прекрасные и сладкие, как персик, – поцеловав сложенные большой и указательный пальцы, заверяет меня торговец.

– Так говоришь, словно успел попробовать, прежде чем выставить на продажу, – пряча гнев под дружелюбным тоном, отвечаю я.

– Побойся Аллаха. Я честный человек, – цокнув языком, качает головой Наим. Так я и поверил. – Многие девушки до сих пор невинны и чисты, как слеза пророка.

– Но не все? – напряженно уточняю я.

– Предпочтения у всех разные, – разводит руками Наим. – Ты просил девственницу со светлыми волосами и белой кожей, – напоминает он мне.

– Я передумал. И блондинки меня больше не интересуют, – подняв раскрытую ладонь, заявляю я. – Пусть будет брюнетка с голубыми глазами.

– Купец платит, я предлагаю товар. Ты выберешь себе другую. Европейки с прозрачной кожей и шелковистыми волосами цвета серебра всегда уходят с аукциона первыми. Возможно, ты передумаешь, когда взглянешь на них поближе.

– Ты гарантируешь мне, что я смогу купить любую девушку?

– Слово даю, Заир-бей, – сияет белозубой улыбкой Наим. – Если твоя цена будет выше последней, то товар твой. Таковы правила аукциона. Но сразу хочу предупредить, что хатун, подходящая под твое описание, была заказана другим покупателем.

– Правила же едины для всех? – напоминаю я. Склонив голову набок, Азиз пристально рассматривает меня с головы до ног, явно оценивая мои материальные возможности. Их сложно определить по одежде, которая в пустыне у всех практически идентична.