Поцелуй прекратился так же внезапно, как и начался. Давлюсь слезами, зажимая при этом рот руками. Как же это ужасно, щеки горят. Тошнота подкатывает волнами, потому что в последний момент он вернул мне то, что забрал в двукратном размере. Ален сделал это не для того, чтобы высосать мою магию, он просто… поцеловал! Ужас и стыд подобрались к сердцу, пока, зажав рот, вжимаясь в стену.

–  Ферзь и Лого почти умерли, а ты предлагаешь забыть об этом?! – крикнул Горг, он точно не заметил вольность своего дружка. Или не захотел замечать?

–  Нет, но можно просто повеселиться, – ухмыльнулся Ален, пока его большая ладонь легла на мою грудь, –  а потом убить.

Я завыла, пытаясь отодрать его руку, а он смеется. Ужас на мгновенье сковал моё тело, но стыд и позор куда сильнее остальных моих чувств.

–  Отпусти меня! – закричала, пытаясь отбиться, пока внутри меня словно что-то взорвалось. – Не трогай меня!

Слезы обжигают лицо, и я не могу перестать отбиваться и кричать, чтобы меня отпустили.

–  Давай узнаем, чего в Мак такого особенного, что сам Неон де Си выбрал ее? – глумливо предложил Ален, хватая меня так, что и не двинуться.

Его слова прозвучали так гадко, что мне захотелось, чтобы меня убили сейчас же. Даже не так, мне впервые захотелось, чтобы появилась Проклятая Мара и дала мне силу справиться с ними. Но, как назло, богиня кошмаров и боли желает насладиться моими страданиями.

–  Прекрати! – крикнул Горг, но непонятно кому. Ален, чуть помедлив, отпустил меня, и я рухнула на камни. Я так хочу, чтобы все это закончилось.

Кажется, что в последнее время я живу по какой-то инерции, и именно сейчас мои силы закончились. Я готова остановиться, прекратить убегать и сражаться. В ушах раздается ужасный скрежет, я поднимаю голову, пытаясь понять, откуда звук и время как будто замирает. Заплаканные глаза ослепил свет, и мой мир исчез.

6. Глава 4. Проиграла и победила

Мак Март

Судья уже досчитал до трех, когда моя победа накрылась медным тазом. Галя, словно пьяная поднялась, попутно чуть не доведя судью до инфаркта.

–  Все в порядке? – кричит судья, перекрикивая толпу.

По залу пошёл шум, а вот когда лежала никто даже и звука не издал. Точно говорят: сам себя не похвалишь – никто тебя не похвалит. Я натужно вздохнула, а ректор с Копатычем испуганно застыли. Хотя до этого неровными голосами напевали песню «Мы чемпионы» на очень ломаном английском. Жаль я английский подруге Совуньи сдавала за плитку шоколада и обещание ничего не ломать в ее кабинете хотя бы до конца третьего курса. Совунья, она же Изольда Павловна Басерман, худощавая старушка в квадратных очках такого возраста, что порой кажется, что даже когда медицинского здесь ещё в помине не было, она уже гоняла местную детвору не хуже, чем в армии. Она, кстати, тоже где-то в толпе, я явно видела ее отвратный желтый костюм в клетку там. Надо бы к ней на чай напроситься, у нее пироги всегда такие вкусные.

–  Перерыв! – объявил судья, и я со скучающим видом свалилась на табурет в своем углу.

–  Молодец, Март! Молодец! – принялся восторгаться Копатыч, помогая мне вытащить каппу и суя бутылку с трубочкой в рот. –  То, что можно было ожидать от моей лучшей ученицы! Я так горжусь тобой!

Отмахнулась от бутылки и с подозрением посмотрела на тренера. Уж больно он рад, да и никто никогда не говорил мне, что гордится мной. Это попросту… странно. К нам подошёл ректор, хлопнул Копатыча по спине, мол, победа у нас уже в кармане. Тоже такой радостный, глаза светятся, но больше всех меня удивила Ксюха. Та вообще прыгает от счастья, чего отродясь не было, даже когда мне приходилось драться, защищая ее. Кажется, я чего-то не понимаю, и как назло Абасова нет, чтобы мне объяснил. Может, не стоило спорить на него?