–  Ну, как? Ты готова? – спросила, заискивающе глядя на меня, я даже подумала, что она заболела чем-то.

–  Ты Абасова не видела? – спросила у нее, глотнув воды. Вроде не отравлена, но кто ее Ксюху знает…

–  Нет, – отрицательно мотает головой и занимает место тренера, когда тот выходит на ринг к ректору. – А что?

–  Да он обиделся на меня, –  отвечаю, точно это ерунда.

–  А, –  протягивает она, а затем оживляется. – Март, а ты сегодня не можешь у Светки переночевать?

–  Зачем? – растерянно спрашиваю.

–  Просто мне нужна наша комната на ночь, –  участливо поглаживает меня по плечу подруга.

–  Я не понимаю! – закатываю глаза, пока бестолковая подруга массирует мои плечи. –  У меня сейчас важный бой, а ты пытаешься мотивировать меня тем, что мне придется спать у Таньки и Светки? Они ж все время ругаются, надоели! Если тебе нужно любовное гнездышко, тогда пусть твой ухажер раскошелится на отель! Не понимаю в чем проблема, ты же только с богатенькими шуры-муры крутишь, зачем пытаешься выставить из дома свою бедную соседку? У тебя совесть есть, или ты ее на ровные ноги выменяла?

Ксюша после моих слов дала мне подзатыльник, за что чуть не получила кулаком в накрашенное рыльце. Но её реакции может позавидовать любой участник боёв: успела сразу отшатнуться, наученная опытом нашей многолетней дружбы.

–  Жить что ли надоело, Воронцова? – шиплю, поднявшись на ноги. – Смотри на кого руки распускаешь!

–  Да вижу я! – фыркнула брюнетка, на всякий случай отклоняясь в сторону. – Но ты же совсем тупая и ничего не понимаешь!

–  Сама ты тупая, Воронцова! – они как будто  сговорились меня вывести из себя сегодня. –  Бегаешь за своими папиками (папик – это жаргонное слово, но не ругательство), а меня делаешь крайней. Никуда я не пойду и буду спать в своей кровати! А если приведешь своего папика к нам, я быстро его с лестницы спущу или коменданту сдам, поняла?

Воронцова от злости даже запрыгала на месте, заставляя меня хрюкнуть от смеха. До чего же она забавная, особенно когда думает, что может мной манипулировать.

–  … против нашей ученицы Мак Март! – громко объявил в микрофон ректор, и тренер подозвал меня к себе поближе.

Натянуто улыбаясь, пошла на середину ринга, где едва не споткнулась, когда клуб моих фанатов принялся опять горланить моё имя. Эти идиоты встали в другом порядке и теперь вместо «МАК ВПЕРЕД» можно прочитать «ПЕРЕД В МАК». В конце ряда стоит наш сумоист Толя без майки и с нарисованной на огромном пузе черной краской рукой, показывающей большой палец.

–  Это на что они намекают? – зашипела возмущенно. – Сейчас я проучу этих недорослей!

–  Март! – крикнули на меня сразу ректор и тренер, вытаскивая обратно к центру ринга.

–  Здесь журналисты, Март! – рычит сквозь зубы ректор, натянуто улыбаясь тем самым людям с камерой.

–  И что? Мне надо отойти проучить парочку недорослей, –  снова дернулась.

–  Отчислю! – прорычал ректор, а затем принялся натянуто улыбаться, смотря куда угодно, но не на меня.

Вот вечно он за свое! Избила старшекурсников, которые вымогали в первокурсников деньги – отчислю! Сломала нос преподавателю, который оценки девочкам ставил через постель – отчислю! Проснулась после пьянки в кабинете ректора с кубком университета по плаванию – отчислю! Будто бы ему есть чем ещё мне пригрозить. Четвертый курс одно и то же! А ведь со мной так нельзя, я как-никак льготник и стипендиатка, спортивная надежда этого унылого мединститута, да и просто сирота. Вот же бессовестный, как ему коньяк родительский поперек горла не встает, когда он пьет его бутылками по утрам без закуски?