Кто будет сегодня наказан сурово?
Поведай, о лотосоглазая, слово!»
А та: «На глазах у вельмож и Вираты
Ударил меня Сутапутра проклятый».
«Велю, если хочешь ты, прелюбодея
Убить!» – отвечала Судешна, краснея.
Служанка: «Другие найдутся для мести.
Сегодня умрет совершивший бесчестье!»
[Драупади просит Бхимасену отомстить за нее]
Ушла дивнобедрая с думой о мщенье.
Сперва совершила она очищенье,
От скверны очистила плоть и одежду,
Обиду копя и лелея надежду,
Заплакала в жажде расплаты мгновенной.
Тогда-то пришел ей на ум Бхимасена.
Решила: горячий и неукротимый,
Поможет он преданной, верной, любимой.
Она поднялась среди ночи с постели,
Отправилась к мужу, пошла к своей цели,
Измучена бременем тяжких мучений,
Но, духом воспрянув, пришла к Бхимасене.
Казалось, что сила быка ей желанна!
Она, как могучее древо – лиана,
Руками его обвила, как ветвями,
Того разбудила, кто спорит со львами, –
Как птиц и животных владычица-львица!
Казалось, что музыка ви́ны{35} струится,
Когда разбудила его со словами:
«Вставай же, вступающий в битву со львами!
Ты спишь, как мертвец, тратишь время впустую,
Но жив возжелавший супругу чужую!
Не спи, ибо жив полководец Вираты,
Сей грешник преступный и враг мой заклятый».
Разбуженный, сел Бхимасена на ложе,
И встал, и взглянул, с темной тучею схожий.
Сказал: «Ты осунулась и побледнела.
Какое тебя привело ко мне дело?
Ты можешь доверить мне радость и горе,
Прибегнув ко мне как к надежной опоре.
И то, что противно, и то, что приятно,
Поведав, скорей возвращайся обратно».
А та: «Как не плакать мне, горем сожженной.
Юдхиштхире ставшей женою законной?
Не он ли, скажи, проиграв меня в кости,
Велел: «Как рабыню, жену мою бросьте
К ногам властелина»? Поведай, какая
Царевна в живых бы осталась, страдая
Как я, Драупади? Того ли мне мало,
Что в плен я к властителю Синдха попала?{36}
Жена, чьи мужья – столь могучие братья,
Должна ли снести оскорбленье опять я?
Ударил меня Сутапутра ногою.
Как жить мне с обидой моей и тоскою?
При всех он избил меня, воин Вираты, –
Как жить мне теперь, коль не вижу расплаты?
Сей Кичака подлый, душою – уродец,
Сей родич Вираты, его полководец,
«Женою мне стань», – грязный, низменный, грешный, –
Не раз предлагал мне, служанке Судешны.
Как плод, что созрел, – по вине его страсти, –
Мое разрывается сердце на части.
Но также в печали моей бесконечной
Повинен и брат твой, игрок бессердечный.
Кто мог бы, как он, променять государство
На жизнь игрока, на скитанья, мытарства?
Все годы свои он проигрывал нишки{37}.
Казалось, казною владел он в излишке,
Но где же теперь колесницы, каменья,
Где кони и мулы, стада и именья?
Глупец, он когда-то был самонадеян,
Игрок, он богинею счастья осмеян.
Игра для него – ремесло, а когда-то
Владел он слонами в гирляндах из злата,
Пред ним в Индрапрастхе склонялись вельможи,
А сам возлежал он на царственном ложе.
Гостей угощали весь день спозаранок
Сто тысяч его поварих и служанок,
Он тысячи нишков дарил неимущим,
А стал игроком и бродягою сущим!
Певцы-златоусты его величали,
С утра и до ночи хваленья звучали,
Сто тысяч ученых, изведавших веды,
Исполнены знаний, вели с ним беседы.
Оказывал помощь Юдхиштхира кроткий
Бессильным и старым, слепцу и сиротке,
А ныне, игрок, стал он жалким слугою
Правителя матсьев, зовется Канкою.
Он требовал дани с царей, но Вирату,
Как шут, он теперь развлекает за плату.
Он был господином царей-властелинов,
А стал он рабом, государство покинув.
Весь мир озарял он блистаньем когда-то,
А ныне с ним в кости играет Вирата.
Жрецов и героев где прежний владыка?
На сына Панду, сын Панду, погляди-ка!