Один из визитеров повернулся к ней с единственным вопросом:

– Ваша дочь из неучтенных? – его холодный голос напоминал скрип металла по стеклу.

– Да, – только и сумела выдохнуть мама, а потом добавила: – Она ничего не знает. Я думала, моя дочь обычная и дара у нее нет, как и у меня.

Спустя полчаса я сидела в кресле, в своей комнате со связанными руками и, давясь недавними воспоминаниями, рассказывала о случившемся. Один из инквизиторов внимательно слушал меня, второй бесцеремонно крутил за подбородок лежащего Андрея, напоминавшего сейчас больше всего сухофрукт, а третий ходил по комнате с какой-то странной пластиной.

По завершении короткого экскурса в новейшую историю питерской сталинки («родового гнезда рода Смирновых», как мать порой в шутку называла нашу квартиру) меня опять начало потряхивать.

Слушавший мой рассказ мужчина средних лет после того, как я замолчала, не то чтобы подобрел, скорее, из его взгляда ушло красноречивое желание сломать мне шею. Он засунул руки в карманы вылинявших джинсов и, выдохнув, произнес:

– Если все произошло, как утверждаете, то тюрьма вам не грозит.

После этих слов он обернулся к своему напарнику, изучавшему версию Тутанхамона двадцать первого века, и спросил:

– Жень, что у тебя?

– Да, похоже, все так и есть. Первый опыт, сильные эмоции и зашкаливающие гормоны. Вот она и инициировалась. Парню еще повезло, что у девчонки дар скользящей во временно2 м потоке, и она его всего лишь заставила за пару секунд прожить семьдесят лет. Попалась бы огненная дева или акцептор – сгорел бы дотла или из него бы всю жизненную силу выкачали… А так, заклинание регенерации, денек-другой в лазарете – и жить будет. Только память ему надо подчистить.

Из сказанного я не поняла ровным счетом ничего, кроме того, что Андрею не грозит в ближайшем будущем стать клиентом морга или свести свидание с костлявой.

– Ее до суда в участок тогда? – уточнил у этого Жени тот, что допрашивал меня.

– Давай пусть лучше у нас переночует, а то она нестабильная, мало ли чего.

Инквизитор в ответ лишь согласно кивнул и, схватив меня за руку, рывком поднял.

Мама, до этого поникшая, встрепенулась.

– Простите, можно мне с дочерью переговорить перед тем, как вы ее заберете, объяснить хотя бы, кто она и кто вы?..

Инквизитор, до того молчаливо работавший с пластиной, зло бросил:

– А о чем вы думали эти двадцать лет, мамаша? Если бы ваша дочь с самого начала знала, что за гены ей достались, сегодня бы нас здесь не было, – он стукнул по столешнице. – А то мы по всему Питеру гоняемся за чертовым скользящим, у нас уже несколько трупов… Подорвались на временной всплеск, думали, это наш маньяк, а тут инициация!

– Остынь, Серега! – осадил его тот, что допрашивал меня. – Пусть на кухне поговорят.

Когда мы остались с мамой одни, она начала торопливо объяснять.

В такой рассказ при любых других обстоятельствах я бы не поверила. Из ее слов выходило, что наш мир населяет гораздо больше разумных существ, чем привык считать человек, мнящий себя венцом природы. Ведьмы, драконы, русалки, ночницы, упыри, демоны – все они рядом, здесь. Есть институты чародеев, династические браки среди наделенных даром. Существует и отдел магического правопорядка, иначе именуемый инквизицией.

– Прости меня за мою самонадеянность. – Глаза мамы были сухие, но голос – словно она давилась слезами. – Я-то была уверена, что если твой дар не пробудился к десяти – двенадцати годам, когда бушуют гормоны и эмоции бьют через край, то все, можно успокоиться. Ведь магия взаимосвязана именно с ними. Я надеялась, ты будешь жить обычной жизнью, сможешь, как и я, выйти замуж по любви, за обычного человека, а не за того, на кого укажет Распределитель. Просчиталась. У тебя, как и у твоей бабки, дар пробудился в самый неподходящий момент. Она тоже умела управлять временем.