Я тихонько поднялась со своей кровати и бесшумно вышла из дортуара. Время есть, прогуляюсь пока по саду, подальше от этих междоусобных войн, решила для себя.

Кто же знал, что судьба столкнет меня с тем, чью шкуру, рога и хвост сейчас усиленно делили благородные и не очень девицы.

Извилистые дорожки, причудливые клумбы, газон – все это застенчиво прикрывал туман. Вечер был промозглый, типично питерский, в какое измерение его ни засунь.

Он стоял, склонившись над девушкой. В его пальцах был ее подбородок, который незнакомец вертел из стороны в сторону. Девичье лицо с распахнутыми глазами казалось безжизненной маской.

Я тихонько начала отступать, стараясь, чтобы гравий под ногами не шуршал. Внутри все буквально кричало: «Беги, спасайся!» – но я понимала: если поддамся инстинктам, то точно буду почетной клиенткой морга, как и эта mademoiselle, в зеленом суконном платье и пелеринке, которую так бесцеремонно разглядывал этот странный незнакомец. То, что на скамейке находился труп, было явственно видно. Таких в анатомичке во время практики довелось перевидать. Слишком уж характерная, деревянная поза.

Он словно почувствовал взгляд, резко выпрямился и стремительно двинулся на меня. Я побежала, но запнулась и, потеряв равновесие, упала. Боль пронзила ногу раскаленной спицей. Отринув паническую мысль о том, чтобы ползти, с остервенением начала сдирать с рук перчатки. Как там говорил этот инквизитор: «эмоциональный всплеск»? Он уже есть. Только бы все остальное удалось, и плевать, что за повторное использование дара мне грозит еще один суд.

Он приближался уже уверенно, не спеша. Только сейчас я разглядела пару коротких рожек на голове и длинный тонкий голый хвост. Демон. Будь он мужчиной, сказала бы, что ему около тридцати: молодое лицо, но в рыжих волосах, собранных в короткий хвост на затылке, изрядная доля седины. Опасный, сильный и надменный. Почему-то сразу возникло ощущение – аристократ. Причем в настолько энном поколении, что поневоле подумалось: даже сперматозоид, давший ему жизнь, был снобом и подплывал к яйцеклетке на оплодотворение не иначе как по нормам этикета.

Демон стремительно приблизился и наклонился с растопыренной пятерней. То ли желая придушить меня, то ли поднять, как кутенка, за шею. Я не дала ему возможности сделать ни того, ни другого. Крутанулась на пятой точке и сделала подсечку здоровой ногой. Цель была простой: добиться того, чтобы этот гад упал, и потом прикоснуться и держать, пока демонюка не превратится в дряхлого старика.

Рыжий оправдал чаяния лишь частично, потеряв равновесие, но тут же выровнявшись. Правда, сопроводил процесс приобретения равновесия странной лингвистической конструкцией, в которой я с удивлением узнала французские предлоги и междометия.

Мозг отстраненно сделал заметку: нецензурные выражения переводу на единый магический не подлежат.

Воспользовавшись тем, что рыжий на мгновение перешел из нападения в защиту, я перекатилась и сумела в отчаянном броске ухватиться за хвост демона.

То ли пятая конечность была диэлектриком от магии, то ли мой план попросту не сработал, но стареть демон не стал, лишь прошипел с матерными интонациями:

– Отпусти!

Чувствовалось, что ему жутко больно: в хвост я вцепилась мертвой хваткой и тянула на себя, как антропо-зоологическая очередь приснопамятную репку. Причем намерения у меня были такие же, как и у сказочных героев: не отпускать то, что попало в руки, и по возможности выдрать со всеми корнями.

– И не подумаю, – осмелела я, как мышь, продегустировавшая коньячную пробку и решившая пойти набить морду коту.