Пока Сурт был занят своей физиономией, я проковылял к Хэрту и показал ему на мост:

– Уходи! Забери отсюда детей!

Он прекрасно читает по губам, но суть прочитанного ему не понравилась, и он решительно затряс головой, пристраивая одного из карапузов себе на руки.

Женщина тем временем укачивала второго.

– Уходите, – сказал я ей. – Мой друг вам поможет.

Женщину уговаривать не пришлось. Хэрт, бросив на меня выразительный взгляд «а вот это ты зря», двинулся за ней. Малыш скакал у него на руках вверх-вниз, выкрикивая: «Ай! Ай! Ай!»

Все остальные невинные свидетели происходящего по-прежнему торчали на мосту: водители не могли двинуться ни туда ни сюда в своих машинах, пешеходы шатались вокруг с ошалелыми глазами, в дымящейся одежде и с красной, как у кальмаров, кожей. Сирены раздавались уже ближе, но, положа руку на сердце, я не представлял, какой толк от полиции или «Скорой», если Сурт и дальше будет жечь направо и налево.

– Мальчик! – Чёрный говорил так, будто полоскал горло сиропом.

Когда он отнял руки от лица, я понял, откуда этот полоскательный звук. Мой самоуправляющийся меч напрочь отрубил Сурту нос. Раскалённая кровь стекала по его щекам, усеивая асфальт шипящими каплями. Суртовы штаны совсем сгорели, и теперь миру явились красные трусы-боксёры с узором в виде пламени. Между трусами и новообретённым пятачком он смотрелся как адская версия поросёнка Порки[19].

– Довольно я терпел тебя, – пробулькал Сурт.

– Я, кстати, то же самое про тебя подумал, – сообщил я, поднимая меч. – Ты его хотел? Так иди и возьми.

Сейчас-то я понимаю, что сморозил глупость.

Краем глаза я опять заметил видение – юная всадница, как хищная птица, кружилась надо мной и выжидала.

Сурт, вместо того чтобы наброситься на меня, нагнулся и голыми руками вырвал из тротуара кусок асфальта, который тут же превратился в раскалённое докрасна дымящееся ядро, консистенцией напоминающее ту пакость, что выгребают из раковины при засорах. И этим мерзким ядром Сурт сделал прямую подачу в мой живот. В бейсболе это называется фастбол.

Два слова о бейсболе: одна из многих игр, в которых я не силён. Я махнул мечом в надежде отбить подачу – и не отбил. Асфальтовое ядро впечаталось в мой живот и осталось там – жгучее, терзающее, смертоносное.

У меня перехватило дыхание. От невыносимой боли в теле пошла цепная реакция: клетки точно взрывались одна за другой.

Несмотря на это на меня внезапно снизошёл странный покой: я умирал. Я уже не вернусь отсюда. Но что-то во мне упрямо твердило: «Ну что ж. Умирать – так с музыкой».

Перед глазами туманилось. Меч гудел и подёргивался в руке, но рук я уже почти не чувствовал.

Сурт разглядывал меня с ухмылкой на обезображенном лице.

«Ему нужен меч, – подумал я. – Он его не получит. Если я умру, то пускай уж не один».

Я с трудом поднял свободную руку. И сделал жест, который легко поймёт даже тот, кто не знает языка глухих.

Сурт взревел и бросился на меня.

И только он приблизился – как мой меч кинулся вверх и пронзил его. А я из последних сил вцепился в Сурта, увлекая его вниз через перила моста.

– Нет! – Сурт вырывался, изрыгая пламя, пинался и пытался выковырять из себя меч.

Но я держал крепко. Так мы и канули в реку Чарльз все вместе – Сурт, мой меч, всё ещё воткнутый в него, и я с пылающим комком асфальта в животе. Небо сверкнуло и пропало. Меня в третий раз посетило видение – юная всадница скакала ко мне навстречу, протягивая руку.

Бултых! Я ударился о воду.

И тут я умер. Конец.