Кажется, теперь я точно вляпалась в такое болото, из которого не выбраться, и сексуальные каникулы не выглядят уже такими радостными и перспективными.

Собираюсь с силами, так и не нахожу кнопку выключателя, тихо прохожу по винтовой лестнице в коридор. Свет постепенно гаснет по мере того, как я двигаюсь. Я постоянно ловлю себя на мысли, что жду, когда Энтони появится за моей спиной и напугает меня до смерти.

Без стука захожу в комнату Хаша, предварительно засовываю белье в карманы шорт. Он лежит на своей половине с включенным светильником. Обе его мускулистые руки подняты вверх, прикрывают веки от света. На носочках я подхожу к одному из шкафов и вытаскиваю нежно-розовый шелковый пеньюар. Прохожу мимо него в душ и наскоро смываю со своего тела хлорку. Прислушиваюсь к звукам в доме, пока расчесываю волосы, которые тщательно сушу полотенцем. Бросаю скептический взгляд на свое отражение в зеркале и иду спать. Замечаю, что в ванной нет выключателя, как, впрочем, и во всем доме… Шарю руками по стене, выглядываю туда и обратно, пока до меня не доносится голос Хаша.

– Хлопни в ладони, – сонно говорит он. – Один раз. И давай, дуй ко мне. Я уже все приготовил для того, чтобы обработать раны.

Хаш ерзает по кровати, скидывает с себя покрывало и идет ко мне. Заботливо подкладывает под мою спину подушки, а сам садится на пол, рассматривает мои ссадины, цокает.

– У тебя еще на бедре рана, ты летела боком, а приземлилась на колени? – спрашивает он.

Эх, знать бы мне, меня же просто подсадили и подтолкнули. А там уже видимо дело гравитации. Голова перевесила, задницы-то нет.

– Я сильно напугалась и… Оу, Оу, Боже мой! А-а-а! – стону я во все горло. – Быстрей, Хаш! Прошу тебя! – все, что я успеваю произнести и дую ему в лицо, чтобы он дул на мои колени.

– Так лучше? – произносит он своим громким голосом, продолжая дуть на моё израненное тело. – Я буду нежней, только скажи.

– Да, да, лучше, еще немного, Хаш, – у меня низкий болевой порог, а чем уж он прижал открытую рану, я без понятия, что за ужасное лекарство?

Откинув свое тело на подушки, я тяжело дышу, слезы катятся из глаз. Мне действительно больно, еще и ситуация сама по себе обидная, меня, словно нашкодившего котенка, выкинули, потом вернули и принудили лгать. Теперь я сама себя не понимаю.

– Я закончил, – произносит Хаш и приподнимает мою ногу как бы в подтверждение, что он сделал все необходимое, даже забинтовал. Аккуратно поднимает меня на руки и укладывает на свою сторону, закутывает в простыню моё искалеченное тело. Мне кажется, или он доволен? Мой парень моет руки, вода льется так, будто он намыливает перед сном свои яйца, а не ладони. Я хочу, чтобы он меня обнял, секса теперь явно не будет. Он так меня забинтовал, что я не могу согнуть ноги в коленях, практика мумифицирования – вот куда ему надо идти учиться. Хаш останавливается перед кроватью и оценивает, куда ему проще лечь, следующее, что он делает, ставит меня в тупик.

– Ты можешь класть на нее свою больную ногу. Когда у меня была спортивная травма, я так и спал с подушкой под коленом. – Он кладет подушку, между нами, сам ложится на живот.

Что это, мать твою, такое? Он боится меня касаться, последнее время поцелуи превратились в братские чмоки.

– Что не так? – спрашиваю его в лоб, он заставляет себя повернуться ко мне. – Ты избегаешь меня. Я не знаю, кто я тебе, понимаешь? Для чего мы оба спим здесь? – говорю это шепотом.

– Я просто устал, давай поговорим об этом позже? Ты не торопи события. У нас все хорошо. Ты мне очень нравишься, – он проводит по моим волосам рукой и снова отворачивается. Хлопаю в ладони с психом, и свет гаснет.