– Ха! – азартно парировала Анна. – Это ты так думаешь, потому как еще меня слишком плохо знаешь. Вот, гляди! – она протянула правую ладонь, на которой я рассмотрела несколько бледных, старых шрамов. Два длинных были на самой ладони, а несколько коротких – на пальцах.

– Судя по всему, они давние, были примерно одинаковой глубины и одного возраста. С тобой случилось какое-то происшествие?

– Вот именно!

– А что конкретно произошло? Как ты умудрилась так странно порезаться? Хотя, постой, это была бутылка? Судя по локации ран…

– Ты совершенно права. Это случилось, когда я была в подростковом возрасте. Тогда мы с бабулями жили в частном доме в Тарасове. Домик был с двориком, гораздо скромней, конечно, чем нынешний, но тоже очень миленький. Вокруг много вишен росло. И вот однажды летом прабабушка Лида делала наливку, а я ей помогала разливать. Нужно было вымыть бутылки, просушить и принести прабабушке. Я бежала по двору с бутылкой из-под вина в руке, разумеется, достаточно сильно разогналась, а дальше, как в старой глупой комедии, наступила ногой на арбузную корку, которая валялась недалеко от стены дома, неожиданно развернулась на сто восемьдесят градусов и с силой влетела в стену. Причем ударилась об нее корпусом и рукой, в которой бутылку сжимала. Бутылка, естественно, разбилась и порезала мне руку в семи местах. Вот, по шрамам же все видно, ладонь и каждый палец.

– Кошмар какой. Но ты, когда поняла, что в стену врежешься, почему руку не разжала и бутылку не бросила?

– Она ведь упала бы и разбилась! Не, наоборот, я держала очень крепко!

– А, понятно, – медленно протянула я с такой гримасой, что Анна, глядя на меня, тут же весело рассмеялась. Впрочем, я тут же присоединилась к ней.

– Кстати, знаешь, с моей счастливой планидой я могла уронить бутылку и себе на ногу. Тогда порезы были бы там, например, вместо руки.

– Ты всегда была таким «везунчиком»? – усмехнулась я.

– Знаешь, да, сколько себя помню. Хотя, если верить рассказу прабабушки Лиды, это у нас наследственное, и наступить может после тридцати трех лет примерно.

– Сейчас не очень хорошо поняла, наступить что может?

– Семейное проклятие! Оно должно наступить, то есть вступить в силу в определенное время и при определенном стечении обстоятельств! По крайней мере, так следует из рассказа прабабушки Лиды. Но, похоже, я умудрилась обскакать все условия и сломать барьеры. Потому как дико невезучая с раннего детства.

– Это в каком смысле? – хмыкнула я и уставилась в лицо женщины. – Ты сейчас говоришь серьезно?

– Знаешь, я до сих пор не уверена, что четко определилась, как к этому всему относиться. И вообще, верить ли до конца? Но есть факты, против которых, как говорится, не попрешь.

– И мы плавно подобрались к теме твоего рассказа. О семье, легендах и проклятиях.

– Да, я готова. Тем более что ты должна быть в курсе происходящего, и откладывать дальше некуда.

– Тогда я внимательно слушаю.

– Да, попытаюсь ничего не упускать и не путать. И может, где-то повторюсь, но только чтобы было все ясно и точно. Так что должна упомянуть, что своих родителей я не помню, они погибли, когда я была слишком маленькой. А вырастили меня бабушка Маргарита и прабабушка Лидия, впрочем, я уже, кажется, это тебе говорила.

– Ты не нервничай, если что повторишь, не страшно. А если мне будет непонятно, уточню по ходу рассказа или потом, как закончишь.

– Ладно, так и сделаем. Тогда продолжу. Бабушка умерла первой, и это был настоящий удар, но об этом потом. А примерно четыре месяца назад я осталась совсем одна, потому что Лидия Дмитриевна умерла. Она ничем не болела, просто слегла и медленно теряла силы. Много спала, почти ничего не ела и за неделю совсем истаяла. Врачи выписывали поддерживающие препараты и говорили, что старушка, в общем-то, здорова и находится в твердом рассудке. Она просто умирала. И ничего с этим не поделаешь – старость и годы берут свое. Организм просто износился и словно решил начать отключать потихоньку все системы и выводить из строя органы.