что я здесь делаю. При них заканчивал одеваться, значит, ходил в чужой квартире без одежды. Теперь стою на коврике без обуви и носков. Это не осталось без внимания. Мама нахмурено осмотрела мои босые ступни. Неодобрительно сощурилась. И, будь мы дома, уже переместила бы мягкие тапочки на мои ноги.

- Дориан, выйдем, - отец указал головой в коридор.

Чувствую, как Тине неловко. Она пытается быть незаметной, в то же время обижается на меня, потому что я не знакомлю её с родителями. Мама скользит по ней уничтожающим взглядом, отчего Тина всё больше кукожится.

- Дориан, - нервно вмешивается мама, - выходи давай.

- Извини, Тина, я зайду позже.

Выхожу в коридор, так и не найдя свою обувь. Эта прогулка с родительским конвоем превращается в самое позорное событие в моей жизни.

- Дори, мы не так тебя воспитывали, - отчитывает мама. – Эльви вторую неделю страдает, а ты тут… Да что с тобой такое, Дори?! – мама повысила голос, резко подпрыгнула и дала мне подзатыльник.

- Ну мам… Я – взрослый человек.

У двери в свою квартиру обернулся. Тина ещё не ушла. Наблюдает за происходящим. И этот позорный подзатыльник тоже видела. А маме будто этого мало, она добавляет:

- То, что у тебя выросла дубинка, еще не значит, что ты взрослый! – мамин голос перешел в писк, папа её отдёрнул. Мы вошли в квартиру, и я испытал облегчение. Пусть теперь говорят всё, что им хочется. Мама уже причитает. Без умолку давит на чувство вины, упоминает совесть, честь и прочие достоинства мужчины.

- Подумай об Эльви! – добивает.

- Я думаю! – огрызаюсь, за что получаю тяжелый подзатыльник от отца. – Каждый день о ней думаю! – продолжаю. – Я устал! Мне нужна передышка! А вы отчитываете меня за то, что я хочу жить нормально! Как все!

- Не кричи на маму, - угрожающе говорит отец.

- Я не на неё… - выдыхаю виновато. - Прости, мам…

Сел на диван, обхватываю голову руками. Родители молчат. Даже мама уже успокоилась. Теперь жалеет меня. Присела рядом, поглаживает по голове.

- Всё будет хорошо, Дори… Мы поможем тебе, малыш. Твоя Эльви будет рядом…

Бросил взгляд на отца, он отвёл глаза. Мама уже обо всем знает. Сам же говорил, что маму нельзя тревожить.

- Мама должна знать, чтобы быть готовой, если нужна будет её магия. Дори, мы всё делаем сообща. Ты не должен думать, что твои проблемы – только твои. Мы – семья. И все Нотрилы – наша семья. Никто не оставит тебя без поддержки. Уже все знают о том, что есть вероятность, что с Эльви что-то случится в будущем. Ты должен был об этом сказать.

- Ты всем рассказал?

- Алита видела будущее Элима, его жизнь без любимой дочери.

- А что-нибудь об Эльви?

- Нет, только разбитое сердце её отца. Нас с мамой вызвали для разговора. Они думали, что ты не знаешь. Элим составляет план, как изменить будущее Эльви.

- Я тоже пробовал, пап. Делаю что-то, думая, что меняю жизнь, а оказывается, что в будущем всё точно так же, потому что в той реальности я жил аналогично. До восемнадцати лет мы с Эльви будем друзьями, потом начнем встречаться, но она не доживёт до своих девятнадцати, - всхлипываю, опуская голову на колени.

- Дори, малыш… Мы поможем тебе…

- Соберись, сынок, - папа хлопнул по плечу, - никогда не опускай руки.

Я успокоился быстро. Помогли не родительские сочувствующие слова, а мой решительный настрой менять все, что может каким-либо образом касаться Эльви. Я должен защитить свою девочку и наше будущее.

Тут же были предприняты необходимые действия. Моё сердце скрежетало, когда папа стучал в дверь Тины.

- Прошу прощения, мы не познакомились, я – Эндрю Хот, отец Дориана, - папа подаёт руку Тине, она пожимает, радостно улыбаясь. Всего секунду смотрела на меня влюблёнными глазами, затем моргнула и взглянула иначе. Равнодушно. Теперь и неловкости перед моими родителями не ощущает, потому что я для неё ничего не значу. Папа удалил её чувства. Она помнит, что мы занимались сексом, но теперь считает меня исключительно другом с дополнительными функциями.