А ладони ощущают биение чужого пульса. Диссонанс полный. И смятение. Тонкое испуганное дрожание маленькой жилки. Беззащитность и слабость.

Чья? Аликина? Не этого же кошмарного монстра! Который отрывисто и загнанно дышит прямо в лицо, смотрит, не мигая, глазами странного цвета. Почти чёрного, но с яркой голубой полоской возле зрачка. Пристально смотрит, словно задумался и пытается что-то вспомнить или сказать.

Чего ты ждёшь, урод? Наслаждаешься беспомощностью жертвы?

Шерсть на морде торчит клочьями. Тоже какая-то странная. Не бурая, не серая. Смесь чёрных и белых волосков.

Зачем Алике всё это запоминать? Глаза, шерсть. Там, дальше, не понадобятся воспоминания. Их не будет. А в сознании упрямо прыгают мячики: чёрное – белое, тёмное – светлое, чёрное…

– Господи! Ричард! – выдохнула едва слышно, а потом во всё горло: – Ричард!

Зверь словно окаменел, даже дышать перестал.

Павел каким-то чудом успел вникнуть в ситуацию. Подсознание само сработало, подхлёстнутое Аликиным криком, странными воплями Фила и звучанием имени, слишком хорошо знакомого. Разумом, может и не поверил, но…

Булава бесполезно ухнула вниз, а всю приготовленную силу Павел вложил в удар ногой.

Зверя отшвырнуло в сторону, но недалеко. Он упал рядом с Аликой. И, пожалуй, дело было даже не в ударе Павла, а в чём-то ещё, обрушившемся на зверя не снаружи, а изнутри. Он изогнулся, когти пробороздили землю, оставляя в ней глубокие дорожки. И началось превращение. Сначала медленное и уродливое, но дальше всё быстрее.

Алика приподнялась, села, но даже не заметила своего движения. Взгляда не могла отвести от корчившегося рядом монстра. Нет, уже человека.

Теперь он лежал неподвижно, словно и не живой. На боку, спиной к ней. И всё равно его легко узнать, и сомнений совсем не осталось.

Алика придвинулась поближе, тронула за плечо. С опаской. Боялась, да, боялась, что он никак не отреагирует на прикосновение.

– Ричард. Рик.

Он дёрнулся, судорожно втянул воздух, словно и правда долгое время не мог дышать. Сначала сел – Алика по-прежнему видела только спину и затылок – и лишь затем развернулся, поймал взгляд.

Глаза тёмные, мрачные, но чернота в них пылает.

Долго смотрели друг на друга. Очень долго. Словно срослись взглядами. И всё крепче, а потом – ближе. И мир вокруг тоже пропитался странным напряжением, которое смутило даже посторонних.

Фил уже собрался предупредительно кашлянуть, напомнить, что тут есть ещё присутствующие, в том числе несовершеннолетние, но Алика сама справилась.

– Ну знаешь, Гаргетт! Такого я даже от тебя не ожидала.

– Да я тоже не ожидал, – негромко произнёс Ричард, как будто с трудом. Отвык разговаривать по-человечески.

Поднялся. Движения неуверенные, словно он их заново осваивал. Но руку Алике протянул. Привычка, ничем не убиваемая. Хотя опять не слишком уверенно. Ладонь дрогнула, а в глазах вопрос: «Решишься? Не испугаешься?».

Да без проблем!

Ричард потянул Алику вверх, приблизил к себе. И опять – пауза, замешательство, взгляд.

– Как ты? – теперь нарушил молчание Павел. Булава уже на ремне, и даже вспоминать не хочется о том, что мог пустить её в ход. – Не холодно?

На Ричарде рубашке с коротким рукавом, и та не совсем целая.

– Нормально.

– Я могу куртку отдать, – предложил Фил.

Ричард скользнул по нему взглядом, не заинтересовался.

– Обойдусь.

Засунул руки в карманы брюк, отвёл взгляд в сторону.

– Я на машине, – доложил Павел. – Пойдёмте. Отвезу, куда скажете.

Шли молча, никто ни слова не проронил. Павел впереди, дорогу показывал, Алика – рядом, чтобы видеть только деревья, да кустики, да разворачивающуюся тропинку под ногами, а Фил и Ричард сзади.