Я что-то сказал и вышел через дверь в сгущающуюся темноту. Очень смутно помню, как лейтенант попросил Пула повторить описание деревянных стоек и окровавленных цепей. Хэмнет, Буррадж и Кельвин Хилл сидели снаружи, прислонившись спиной к дереву. Виктор Спитални вытирал руки о запачканную рубаху. Белый дым поднимался вверх от сигареты Хилла, а от Тино Пумо поднимался длинный белый поток испарений. Беспокойная мысль посетила меня, с этого момента я мог с абсолютной уверенностью утверждать, что это и был Райский Сад. Люди, развалившиеся в темноте; узор сигаретного дыма и абрисы сидящих и стоящих людей; плотная, густая темень, накрывшая нас, как одеяло; очертания деревьев и плоское, темно-зеленое рисовое поле на заднем фоне.

Моя душа вернулась к жизни.

Затем я почувствовал, что что-то не так с людьми, находящимися передо мной, и снова только через секунду мой рассудок догнал интуицию. Каждый член нашего боевого подразделения непроизвольно отмечает для себя, когда кто-то из отряда погибает в бою; иногда твоя жизнь зависит от количества людей, которые идут с тобой, и ты ведешь подсчет, почти не осознавая этого. Я заметил, что передо мной на два человека больше. Вместо семи там было девять, и еще два человека, с которыми нас, выживших после боя, было девять, находились в хижине позади меня.

М. О. Дэнглер смотрел на меня со всевозрастающим любопытством, и я подумал, что он читает мои мысли. Холодная дрожь пробежала по моему телу. Я увидел Тома Блевинса и Тирелла Бадда, стоящих вместе чуть поодаль, справа от взвода. Немножко грязнее, чем другие, они тем не менее отличались лишь тем, что, как и Дэнглер, пристально смотрели прямо на меня.

Хилл выбросил сигарету, и она полетела в сторону, описав яркую дугу. Пул и лейтенант Джойс вышли из хижины. Леонард Хэмнет похлопал себя по карману, чтобы еще раз убедиться, что письмо на месте. Я снова посмотрел вправо – двое мертвецов исчезли.

– Давайте сниматься с места, – сказал лейтенант. – Ничего хорошего тут нет.

– Тим? – позвал Дэнглер.

Он не сводил с меня глаз с тех пор, как я вышел из хижины. Я потряс головой.

– Ну, что там было? – спросил Тино Пумо. – Это было аппетитно?

Спанки и Кельвин Хилл засмеялись и захлопали в ладоши.

– Может, нам спалить это место? – спросил Спитални.

Лейтенант не обратил внимания на его слова.

– Достаточно аппетитно, Пумо. Пост для полевых допросов. Прямо на месте.

– Вот черт! – сказал Пумо.

– Эти люди занимаются пытками, Пумо. Всего лишь еще одно доказательство.

– Понял.

Пумо глянул на меня, и взгляд его стал любопытным. Дэнглер подошел поближе.

– Я просто кое-что вспомнил, – сказал я, – кое-что из мирной жизни.

– Лучше забудь о мирной жизни, пока ты здесь, Андерхилл, – произнес лейтенант. – Я делаю все, чтобы сохранить ваши задницы, если ты не заметил. Нам надо держаться вместе.

Его адамово яблоко прыгало, как маленький щенок-попрошайка.

Как только лейтенант во главе отряда повел нас из деревни, я отдал двадцать долларов Спанки и сказал:

– Две недели с сегодняшнего дня.

– Мама дорогая, – прошептал Спанки.

Больше в этом рейде ничего не случилось.

На следующий вечер у нас уже была возможность принять душ, нормальная еда, выпивка и койки, чтобы выспаться. Простыни и подушки. Два новых парня заменили Тирелла Бадда и Томаса Блевинса, чьи имена мы старались больше не упоминать, по крайней мере я, до тех пор, пока война не кончилась и мы с Пулом, Линклейтером и Пумо не отправились в Вашингтон, к Стене, чтобы прочесть на ней имена всех, кого мы потеряли. Я хотел забыть эту разведку, особенно то, что я увидел и пережил внутри хижины. Я хотел, чтобы все это кануло в реку Забвения.