– Значит, вы заимствовали технику путешествий во времени у бесконечников. И вы еще называете себя дикарями. Да какие же вы дикари! Уж если кто-то способен не только заимствовать такую идею, но и запрячь ее в работу…
– Там, в будущем, остались другие, кто наверняка сумел бы использовать путешествия во времени получше нашего. Только они не проявили к тому никакой охоты. Машины, даже самые хитроумные, какие нужны для путешествий во времени, их теперь не волнуют. Они перешли на иной, высший, уровень…
– На уровень упадка – вот куда они перешли, – выпалил Бун. – Они отказались от своей человечности.
– А что такое человечность? – спросила она.
– Вы мне не поверите. Но вы здесь со мной, а не там, за миллион лет в будущем.
– Прекрасно понимаю. И тем не менее, как может кто бы то ни было знать точный ответ? Разумеется, Хорас всегда уверен в собственной правоте, но Хорас – фарисей. Эмма также уверена в правоте Хораса, но с ее стороны это слепое, глупое поклонение мужу. А вот про Дэвида не могу сказать ничего определенного. Дэвид – шалопай, ему, по-моему, просто наплевать на других…
– А по-моему, нет, – возразил Бун. – Когда доходит до кризиса, ему вовсе не наплевать.
– Есть так много целей, которых человечество могло бы достичь, – продолжала Инид. – Оно могло бы сделать еще очень, очень многое. И вдруг, если историки не врут, люди потеряли интерес к чему бы то ни было. Неужели в наше сознание встроен врожденный тормозной механизм, принуждающий нас замедлить ход? Думаю об этом, думаю – и ни до чего не додумываюсь. Хожу и хожу кругами. Таково уж мое проклятие – ум не в силах успокоиться, пока не переберет все-все возможности, пока не уяснит все тонкости вопроса.
– Ну-ка сбавьте обороты, – сказал Бун. – Вы никак не решите все загадки мироздания за один вечер. Вам надо поспать. Ступайте во времялет, а я останусь здесь и буду поддерживать огонь.
– Не боитесь, что вас растерзают волки?
– Я сплю неглубоко. Буду регулярно вставать и подбрасывать дрова. Пока горит костер, волки предпочтут держаться в отдалении.
– Лучше я тоже останусь здесь, рядом с вами. Так мне будет спокойнее.
– Вам решать. Но во времялете безопаснее.
– Я там задохнусь. Пойду принесу одеяла. Вы ведь тоже не откажетесь от одеяла, не так ли?
Он кивнул:
– Ночью может похолодать…
Взошла луна. Огромная, желтая, будто распухшая, она плыла вверх над нагими холмами, которые стали теперь пепельно-серыми. Земля казалась вымершей – ни шевеления, ни шороха. Даже любопытствующие волки куда-то пропали – за световым кругом больше не было горящих глаз. Потом Бун заметил в лунном сиянии тихо скользнувшую тень и понял: нет, они не ушли, а как бы растворились в ночи, сделались бесплотными. На него повеяло пустотой и одиночеством.
Вернулась Инид, протянула ему одеяло и осведомилась:
– Одного довольно?
– Вполне. Я наброшу одеяло на плечи.
– Вы что, собираетесь спать сидя?
– Мне не привыкать. Это помогает не терять бдительности. Если задремлешь, клюнешь носом и сразу проснешься.
– Никогда не слышала ничего более нелепого, – заявила она. – Вы все-таки удивительный тип.
Бун ответил ей смешком. Через полчаса, когда он встал подбросить дров в огонь, она уже крепко спала, завернувшись в одеяло с головой. Поддержав костер, он снова уселся, натянул одеяло на плечи и, укутавшись поплотнее, положил ружье на колени.
Когда он очнулся в следующий раз, луна стояла высоко в небе. Пламя костра чуть поникло, но топлива пока хватало. Он позволил голове упасть на грудь и почти задремал опять, как вдруг, резко придя в себя, увидел: по ту сторону костра тоже кто-то сидит. На сидящем было какое-то смутно видимое одеяние и нечто наподобие конической шляпы, съехавшей вперед и полностью закрывшей лицо. Бун не шелохнулся. Сознание еще не прояснилось со сна, и, чуть приоткрыв глаза, глядя на нежданного посетителя сквозь ресницы, он поневоле недоумевал: действительно там кто-то сидит или это пустая, навеянная сном галлюцинация? Тот другой также не шевелился. Может, это волк, деформированный сном в сидящего человека? Ну уж нет, сказал себе Бун. Волк, по-дружески расположившийся у костра, – чепуха, это не волк.