– Если бы мы уговорились, – сказал Гаррисон, – что оставим этот континент в неприкосновенности, будем селиться только на других…

– В старые времена, – сказал Джейсон, – мы заключали договоры с индейцами. Пока текут реки, пока дует ветер, говорили мы, договоры будут соблюдаться. И потом неизменно их нарушали. То же самое будет с вашими так называемыми соглашениями. Пройдет всего несколько столетий, а скорее, даже меньше. Вы стали бы вмешиваться, нарушать старые договоры и заключать новые, и индейцы получали бы все меньше и меньше. Технологическая цивилизация ненасытна. Она основана на выгоде и прогрессе, на своем собственном виде прогресса. Она должна распространяться вширь, иначе она погибает. Вы можете давать обещания и быть при этом искренни; вы можете искренне хотеть сдержать их, однако вы их не сдержите.

– Мы будем сражаться, – сказал Красное Облако. – Нам бы этого не хотелось, но придется. Мы потерпим поражение, мы это знаем, но как только первый плуг вспашет землю, как только будет срублено первое дерево, как только первое колесо подомнет траву…

– Вы сошли с ума! – выкрикнул Гаррисон. – Вы все сумасшедшие. Сражаться с нами! Вы? С копьями и стрелами!

– Я сказал вам, – ответил Гораций Красное Облако, – мы знаем, что потерпим поражение.

– И вы запрещаете нам вход на планету, – мрачно проговорил Гаррисон, повернувшись к Джейсону. – Это не ваша планета, она в равной степени наша тоже.

– Вход на нее никому не воспрещен, – ответил Джейсон. – У нас нет никакого юридического, возможно, даже морального права противостоять вам. Но я вас прошу из уважения к приличиям оставить нас в покое. У вас есть другие планеты, вы можете занять новые…

– Но это наша планета, – сказал Рейнолдс. – Она ждала нас все эти годы. Вы не можете воспрепятствовать остальному человечеству взять то, что ему принадлежит. Нас отсюда забрали; мы этого не заслуживали. Все эти годы мы считали ее своим домом.

– Вы не заставите нас в это поверить, – сказал Джейсон. – Экспатрианты радостно возвращаются к старым родным берегам? Позвольте, я скажу вам, что думаю.

– Ну, будьте любезны, – сказал Рейнолдс.

– Я полагаю, что вы давно уже знали о местонахождении Земли, но она вас не интересовала. Вы знали, что на ней не найти ничего, кроме места для жилья. А потом прослышали, что на Земле остались люди, и они могут путешествовать к звездам, оказываясь там в мгновение ока, и что они способны телепатически общаться через огромные расстояния. Слухи множились. И вы подумали, что, если добавить нашу способность к вашей технологии, могущество ваше возрастет. И тогда вы задумались о возвращении на Землю.

– Я не совсем понимаю, к чему вы клоните, – сказал Гаррисон. – Главное, что мы здесь.

– Вот к чему, – ответил Джейсон. – Не угрожайте нам, что завладеете Землей, в надежде, что мы в конце концов уступим и отдадим вам желаемое, лишь бы вы не заселили Землю.

– А если мы все равно решим заселить Землю?

– Мы не можем вас остановить. Народ Красного Облака будет уничтожен. Мечте роботов наступит конец. Две культуры, из которых что-то могло получиться, будут обрублены, и вы останетесь на бесполезной планете.

– Не бесполезной, – возразил Рейнолдс. – Учтите наши достижения. С тем, что у нас есть, Земля могла бы стать нашей базой, сельскохозяйственной базой.

Пламя свечей колыхнулось под налетевшим откуда-то сквозняком, и наступило молчание. Все, что можно было сказать, подумал Джейсон, уже сказано, и бесполезно говорить что-либо еще. Это конец. Двое сидевших по другую сторону стола мужчин не испытывали никакого сочувствия; быть может, они понимали, что поставлено на карту, но это было холодное, жесткое понимание, которое они сочтут своей заслугой. Их послали работать, этих двоих и тех, что остаются в космическом корабле на орбите. Для них не имеют значения последствия – это никогда не имело значения: ни сейчас, ни прежде. Уничтожались цивилизации, стирались с лица земли культуры, погибали люди и надежды, игнорировалось всякое приличие. Все приносилось в жертву прогрессу. А что такое прогресс, думал Джейсон. Как его определить? Мощь или нечто еще?