Он думал про Авельрона.

И о том, что отпускать его нельзя. Во-первых, не до конца ясно, что представляет собой брат Алайны в магическом плане. Он ведь был рядом, когда Магистр плеснул во все стороны непомерно тяжелой волной чистой магии. Если у Авельрона были зачатки резерва, то и резерв мог реализоваться изрядный. К тому же, Авельрон был крагхом, не человеком. Кто знает, а вдруг крагхи обрели какие-то отличные от людских магов способности?

Во-вторых, Мариусу не очень нравилось состояние Авельрона. Лекари с ним возились, но особых результатов пока не достигли. Возникало чувство, что, выламывая крылья, старый магистр навредил Авельрону куда больше, чем тогда Мариусу показалось.

Ну, и во-третьих… К несчастью, Авельрону не повезло родиться сыном Сантора. И заложник из него получался просто идеальный. Вряд ли Сантор будет им жертвовать.

Но это было грязно и мерзко, держать в плену Авельрона. Опять же, Алайна спросит. Придется объяснять про магию. И про собственные странные ощущения в присутствии ее брата.

«Я его отпущу, – все-таки решил Мариус, – надо просто убедиться, что Авельрон неопасен. И что Сантор не собирается идти войной на земли Порядка, хотя у тех, кто были крагхами, отношения с людьми могут совсем незаладиться. Но Авельрона нужно отпустить, потому что, если говорить о заложниках, тогда и Алька… она ведь тоже дочь Сантора. Хорошо, что об этом никто не знает».

И, приняв такое решение, даже вздохнул с облегчением.

Все-таки заложник – это совсем подло.

В это время Дампи завершила свой доклад, король, не таясь, зевнул.

– Ваше величество, – сказал Мариус, – мне кажется единственно правильным шагом отправить послов в земли за Пеленой с предложением провести переговоры. Мы можем сколько угодно здесь сидеть и гадать, что там на уме у тех… Но можем и спросить, чего они хотят.

– Это будет сделано в ближайшее время, – Флодрет рассеянно теребил край свитка, и было видно, что доклад ниаты Дампи его едва не усыпил.

– Хорошо, – Мариус кивнул, – я не думаю, что они нападут, ваше величество. У них сейчас полно своих забот. Они лишились крыльев, а это меняет все. Вообще все.

– Мы по-прежнему не знаем, живы ли твари роя, – пробурчал Фаэр.

– Послы, это все выяснят послы, – Флодрет еще раз зевнул, – я предлагаю завершить совет. По вопросам магии в землях Порядка мы прошлись, вопросы артефакторики обсудили.

В этот миг в дверь осторожно постучали. Фаэр поднялся, открыл. В дверь просунулся человечек в темно-зеленом мундире королевской охраны, что-то передал Фаэру, обменялся с ним парой фраз и ушел. А когда Фаэр повернулся, Мариус понял, что тот весьма доволен.

Впрочем, выражение довольства тут же сошло с физиономии Фаэра, уступая место тревоге.

– Ваше величество! – воскликнул он, – только что… То, чего я боялся. Донесение. Они напали первыми.

Оставшись одна в голубой гостиной, Алька обессиленно опустилась на край дивана. Тот страх, что двумя часами раньше щекотал едва заметно, теперь ворочался в груди беспокойной колючей личинкой. От дурного предчувствия пересохло во рту, как будто что-то совсем нехорошее должно вот-вот произойти. Но ведь… Мариус не даст их в обиду, их обоих?

Она принялась механически расстегивать шубку, все же во дворце было натоплено, потом сняла ее и аккуратно положила на подлокотник дивана. Снова уселась. Разгладила подол платья. Вспомнила, как покупали его, и как она ненавидела Мариуса за то, что заставляет терпеть эту боль, раз за разом разворачивая к той, прошлой жизни, до того, как приор Надзора поставил печать. Она-то ненавидела, а он взял – и изменил весь мир, к добру ли, к худу ли… Алька вздохнула и принялась от нечего делать разглядывать комнату.