Девушке я отказал. Потом жалел – у каждой из других кандидаток оказались еще большие недостатки.

* * *

Вторая кандидатка была девушкой городской. Молодая, дорого и опрятно одетая, даже красивая. Ну, если не считать слишком крупный нос с горбинкой.

Девица уточнила, женат ли я, и сразу предложила платить ей вдвое выше обычной ставки.

После короткого разговора у меня сложилось впечатление, что эта кандидатка планировала все свои таланты направить на согревание моей постели. Дело неплохое, но есть два «но». По сравнению с ведьмами девушка выглядела бледновато, это раз. И – если она считает, что главное ее достоинство – постель, почти наверняка ее работа по хозяйству будет выполняться спустя рукава. А мне нужна именно работа.

В конечном итоге, сама девица заявила, что она не готова идти ко мне работать, и ушла.

* * *

Третья, хорошо одетая молодуха лет двадцати пяти, вошла с гордо поднятым носом и заявила, что она прислуживала в доме князя Копецкого.

Собеседование показало, что она вполне компетентна. И я даже готов был платить ей удвоенную ставку, как она хотела.

Но эта гордая прислуга заявила, что мой дом недостаточно велик, и вообще она планировала устроиться к аристократу.

* * *

Одна кандидатка пришла с сильным запахом пива, потрепанная, со щербатыми зубами, немолодая – лет тридцати. Похоже, в пивной подрабатывала, а тут вдруг решила в домовые служанки податься.

– А ты, господин, женат? – окинула она меня оценивающим взглядом. – А то если не женат, то доплати полставки, я с тобой постель делить стану.

Я посмотрел на нее. Подошел к зеркалу, посмотрел на себя.

– Скажи, а почему ты решила, что это я тебе должен платить за постель, а не наоборот?

* * *

Еще пять кандидаток разной степени соответствия отказались идти ко мне на работу, когда узнали, что я некромант и у меня в доме проживает скелет и призрак.

Все эти переговоры заняли несколько дней. Время шло, а новой служанки не находилось.

Я поговорил со старой. Предложил передумать и остаться.

Та в последнее время выглядела бледной, подскакивала при неожиданных звуках и роняла посуду при виде Петора. Служанка от моего предложения отказалась, она округлила глаза и так быстро завертела головой из стороны в сторону, что я побоялся – отвалится.

– Это ужас какой-то, – вздохнул я, когда остался один.

– Надо объявление переписать, – рядом возник Мартель. – Написать, что служанку надо в дом некроманта, чтобы мертвецов любила и призраков.

– «Любила» – это слишком, но в целом согласен.

Я написал новый текст на листке бумаги:

«В дом некроманта требуется прислуга. Нужно уметь содержать дом и готовить, не бояться скелетов и призраков».

Сходил к рынку и поменял свое старое объявление на новое.

После этого поток кандидаток прекратился. Вообще.

* * *

До отъезда служанки оставалось меньше недели, а заменить ее было некем.

– Что будем делать? – поинтересовался я у магистров.

Новую идею выдвинул Мартель:

– Я видел бульварные листки, называется «газета». Их на специальных досках на площадях развешивают каждую неделю. Там новости пишут. Так вот, там я видел объявления, среди прочего – и о поиске прислуги.

Я сходил на площадь, посмотрел на этот листок.

Это был не один листок, а несколько. Каждая листовка – размером с земную бумагу для принтеров. Она была сделана не типографским способом, на Гее его не изобрели, а литографией. Писатель наносил жирным карандашом текст на поверхность камня или металлической пластины, художник дополнял текст рисунками, потом поверхность травилась кислотой. Дальше готовое клише мазали краской и под прессом переносили на бумагу. При переносе изображение получалось зеркальным, менялись местами право и лево, потому вводилась дополнительная деталь – писатель писал не прямо на пластине клише, а на ткани, которая перед травлением приклеивалась еще влажной краской к его поверхности.