Стану знаменитой актрисой, получу Оскаром по голове. Рядом будет плакать Ди Каприо, целуя второй Оскар в своей жизни. Какая-нибудь добрая душа поднимет мою бессильную руку и помашет ею, как бы намекая, что я очень всем благодарна…

- Как ты смеешь – прошипела я, делая из его галстука удавку.

Я посмотрела на его улыбку. И впилась в его губы. Не каждый день одинокой женщине снятся приятные и неприличные сны!

А то все про работу, про работу.

Как говорила моя коллега, еще немного, и я буду присматриваться к маньякам. А вдруг? Надо же как-то устраивать личную жизнь? 

Я чувствовала, как  рука гостя скользит по моей груди, расстегивая рубашку.

- А вот это уже незаконный обыск, - усмехнулась я, снимая с него галстук.

 Галстук полетел на пол.  

- Нет такой статьи в уголовном кодексе, - ответили мне, извлекая из бюстгальтера мою грудь и целуя ее. Поочередно. Хм… Левую обидели. Ее поцеловали на один раз меньше.

- Я вот думаю, на что потянет ваше преступление? На особо тяжкое? -  я закусила губу, чувствуя, как его язык скользит по моей коже.

Моя  рука пытается нащупать орудие убийства в его штанах.

 – Между прочим, за изнасилование дают до десяти лет. И вот сейчас пытаюсь выяснить, в особо крупном размере или нет? – улыбнулась я.

- Вы пытаетесь меня привлечь за изнасилование? – спросил гость.

- Да нет, для себя прикидываю,  - ответила я.

Я бессовестно расстегивала его штаны, глядя в синие глаза. Ну-ну… Все-таки в особо крупном размере.

Я запустила в  чужие штаны руку, понимая, что иметь такое орудие убийства для мужчины – настоящее преступление против женщин.

Меня попытались опустить на колени, но я не позволила, осторожно растирая рукой улику.

- Может, найдем место поудобнее? - предложил мерзавец из моего чудесного сна.

 Я уже села на стол, глядя, как гость встает, наклоняется и начинает целовать меня долгим и страстным поцелуем. От которого тут же хотелось сдаться с поличным.

- Это взятка? – прошептала я, чувствуя, как он скользит пальцами между моих ног. Каждое его движение заставляло меня выгибаться от сладкого  нарастающего напряжения.

- Нет, - усмехнулся гость.

 Он опустился на колено и провёл языком по мне, заставляя обхватить его голову руками.

– Вот это… взятка…

Я понимаю, что взятки – сладки, но за такую взятку можно было бы и дать … шанс…

Я вздрагивала, чувствуя, как его пальцы медленно, словно дразня, входят в меня. Его язык безошибочно нашел ту самую точку, от прикосновений к которой захотелось написать чистосердечное признание.

Я чувствовала, как он резко входит пальцами в меня, заставив меня простонать.

Нет, это был не тот самый случай, когда во время процесса лежишь себе и думаешь: «Какое небо голубое!». А по тебе ползает слепая улитка. Ползает в надежде, что ты просто радуешься от самого факта процесса. Мол, смотри, дорогая, как я тут стараюсь! Весь язык об тебя счесал. Тешишь, так сказать, свое женское самолюбие.

Обычно мужская голова между моих колен напоминала мне о чьем–то несчастном детстве. Леденцы на картинке, мороженое на витрине, и примёрзший к качели язык - навсегда отбивали охоту будущему мужчине доставлять женщинам удовольствие.

- Ах, - простонала я, кусая губы и чувствуя, как в меня грубым рывком входят чужие пальцы.

Я положила ему руку на плечо, слегка подаваясь навстречу его грубоватым ласкам.

- О, нет, - усмехнулся он, поднимаясь и обнимая меня.

Я чувствовала,  что меня дразнят. Но не входят. При этом водя напряженной уликой вверх вниз.

- Напомни мне, - усмехнулась я, беря его за гладко выбритое лицо. – Сколько дают за убийство? С отягчающими обстоятельствами?