– Проси!

Дверь открылась шире, и в будуар вошел немолодой мужчина в чистом, но изрядно поношенном кафтане. Поклонившись, он принялся сбивчиво говорить:

– Извините меня, ваша светлость, но тут такие дела творятся. Управляющий вызвал главу рода Парванских, он завтра должен быть здесь. Тут все считают вас самозванкой. Я знаю, это не так, я вас хорошо помню, и тетю вашу тоже. Вы уж извините меня, но они хотят вас отсюда выгнать.

Генриетта улыбнулась подтверждению своей догадки. Итак, она была права, когда предположила, что весть о ее мнимой смерти дошла и до этого дальнего уголка. Жаль, конечно, что так быстро, но ничего страшного. У нее несколько путей – уехать самой; остаться, доказав, что она и есть якобы погибшая герцогиня, чего бы не хотелось, поскольку об этом непременно узнает и ее супруг, с которым она не желает больше иметь ничего общего; обратиться за помощью к леди Салливерн, они непременно найдут выход из этой ситуации.

Странно, что она не подумала о подобном неприятном развитии событий, когда попросила перенести ее сюда. Впрочем, у нее и без того было полно проблем.

– Спасибо за предупреждение, – она ласково улыбнулась садовнику, – я приму это к сведению. – И она протянула ему золотой.

Он принялся отмахиваться от вознаграждения, говоря, что он не за деньги, а по велению души, потому как всегда стоял за справедливость. На эти горделивые слова герцогиня заметила, что монета вовсе не для него, а для его жены. Уж ей-то золотой в хозяйстве непременно пригодится.

Садовник был вынужден признать эту прописную истину, и ушел, гадая, чем же может помочь своей госпоже, если той прикажут покинуть поместье. Решив собрать всех старых служащих, кто может подтвердить подлинность герцогини, пошел говорить с теми, кто ее помнил.

Вошедшая в комнату взволнованная камеристка застала свою госпожу безмятежно улыбающуюся над романом.

– Леди Генриетта! – воскликнула служанка, не понимающая, как можно так пренебрегать собственной безопасностью. – Что нам делать?

– А что случилось? – подняла голову ее леди.

– Такие происки против вас, а вы не беспокоитесь? – поразилась камеристка.

Поведение госпожи никак не вязалось с ней прежней, которая могла не спать ночами из-за сущего пустяка, боясь разочаровать своего муженька.

Генриетта не сочла нужным волноваться и постаралась успокоить свою впечатлительную служанку:

– Вот когда слова перейдут в дела, тогда я и буду принимать меры, а пока не вижу в этом никакого смысла. Но тебе не кажется, что пора обедать?

– На кухне никого нет, все бегают по дому и убирают застарелую грязь. Но я принесла кое-что. Правда, я не особая кулинарка, но все-таки готовить умею! – с затаенной гордостью провозгласила Алия и приоткрыла дверь в гостиную. – В общей столовой, куда любой может зайти, я накрывать стол не стала.

– Ты умница! – от души похвалила ее Генриетта и пошла обедать. – Уже сидя за столом, поинтересовалась: – А сама-то ты поела?

Алия рассмеялась.

– Конечно! Повар себя никогда не забудет!

Улыбнувшись этой старой верной шутке, герцогиня съела почти все, что раздобыла и приготовила заботливая служанка. Потом до вечера читала найденные у тетушки романы, улыбаясь их наивности, немного прогулялась перед сном, чтоб крепче спать, поужинала принесенными Алией ветчиной с хлебом и овощами, и уснула.

Спала крепко и без сновидений. Но на рассвете проснулась, как от толчка. Зябко поеживаясь, в доме было прохладно, накинула на плечи приготовленный камеристкой теплый халат и вышла в будуар. Солнце еще только вставало, и руны на раме старого зеркала молчали.