– А вона у Танюшки какие, поглянь-ка, – снова приняла участие в диалоге хозяйка. – Всяких привёз, да разноцветные какие! И таки, и таки! Всяки! Ты, Ефремка, спроси, можа и тебе привезёт.

– Привезти-то привезу, только не выгодно это. Лучше буду иголки покрупнее брать.

– Покрупнее – это хорошо. Крупные, они враз уйдут, – обрадовался купец.

Я вдруг представил, как Ефрем продаёт иголки. В розницу. И мне стало смешно.

– Ефрем, дружище, а кому ты их продаёшь? Иголки? – поинтересовался я.

– Коробейникам, – какбы удивился тот. – Кому ж ещё?

– А портным разным, типа Абрама Моисеевича?

Тот сразу сморщился:

– Им много не надо. Две-три возьмут и всё, им уже на год хватит.

Ясно. Ткани я возить не собирался. Да и не понимаю я ничего в тканях.

Затем разговор перешёл на мультитулы. Ефрем отсчитал Макарычу деньги, а тот выделил мою долю.

– Макарыч, ты смеёшься надо мной? – сам улыбаясь во весь рот, спросил я. – Ну, куда они мне, эти копейки?

– Копейки, не копейки, а всё одно: уговор он подороже денег-то будет. Сговорились, что тебе с кажного пятак идёт, вот и бери. А я тебе ишшо по три рубли за день должон, да за станок-то опять же. Вот и бери. Копейка, она, вишь чё, рубь бережёт. Не хватит одной, и рубь не целый.

Нда! А то у меня денег нет! Я тут думаю, как завод построить, а мне жалование выдать пытаются.

Ефрем о чём-то задумался, а потом с энтузиазмом выдал:

– А ведь если вот эдакий прирост капитала и в следующий раз выйдет, то по всему батюшка во вторую гильдию записаться сможет. Мы тогда уже расшиву свою возьмём, и на Казань сходим, и на Нижний, да и на сам Новый Город.

– А у Вас, что, нету расшивы? – удивился я.

– Была, да потопла позатот год, – ответил за Ефрема Макарыч. – А без расшивы кака ж Казань?

Ефрем посерьёзнел:

– Можно и без расшивы.

– Ну, эт токма на паях разве с кем, – развёл руками Макарыч.

– А хоть бы и на паях, – серьёзно ответил купец.

– А чего ж тогда не пошёл? – с лёгкой ехидцей поинтересовался хозяин дома.

– А я и пошёл, – не сдавался Ефрем.

– На Сызрань-то?

– А чем в Сызрани не торг? – парировал Крикунов-младший.

– Эк ты сравнил! То Сызрань, а то Казань! Она, брат, подальше будет. Туда так запросто не сходишь.

– Не с чем было в Казань-то, вот и не пошёл, – признал Ефрем.

– А нынче? Нынче-то есть с чем?

– Да.

– Ну, а раз есть, так и шёл бы. В акурат до холодов раза два обернёшься.

Или я чего-то не понимаю, или у нашего друга Ефрема какие-то проблемы.

– Ефрем, – обратился я к нему. – А что мешает купить расшиву прямо сейчас?

Он посмотрел на меня, как бы оценивая, говорить или не говорить:

– Так ведь гильдия-то у нас с отцом только третья. Чтобы свою расшиву по Волге водить, вторая надобна.

– Если я тебя правильно понимаю, то вам с отцом сейчас не хватает оборотного капитала, так?

– Верно понимаешь. Мы тогда многого лишились. И своё везли, и чужое, в долг взятое.

Купец помрачнел, словно опять вернулся в те времена, но вот в глазах его будто искра вспыхнула:

– Ну, да ничего! Вон уже как поднялись. Скоро опять в былую силу войдём!

– Ох, скорей бы уже! – воскликнула Настасья Петровна. – Шибко я за вас сердешных переживаю! Вот ведь судьба-то какая! Чуть в одночасье по миру не пошли.

– Да ты что несёшь, старая? – накинулся на неё муж. – Где ж это они по миру-то пошли? Дмитрий Семёныч-то купец хваткий, и Ефренка вона, видать в него пошёл. Не пропадут!

Потом какие-то, похоже, мрачные мысли заставили старого мастера замолчать. Я совсем уже собрался предложить Ефрему денег для расширения бизнеса, как вдруг Макарыч неожиданным образом повернул разговор совершенно в другую сторону: