Майор посмотрел на меня и, приблизившись, почти в самое ухо прошептал:

– Правда? Ай, врут? Чего ты такое кидал-то в них?

Я секунд пяток соображал, что к чему, а потом честно ответил:

– Так ведь гранаты и кидал. Только не пушечные, а ручные.

– Эк! – озадачился майор.

Я достал и продемонстрировал оружие страшного шамана.

– Скажи на милость! – пощёлкал языком Полозов, потом посерьёзнев спросил: – А она того… ни это… не бабахнет часом?

– Не сейчас, – уклончиво ответил я.

– А когда? – тут же поинтересовался майор.

– Когда надо будет, тогда и бабахнет.

Полозов оглядел гранату и проговорил:

– Понимаю. Поджечь надобно.

– Типа того, – кивнул я и напомнил – Только это… Вашвысокобродие, Вы про допрос говорили.

Егор Силыч как будто встрепенулся и, оторвав заворожённый взгляд от гранаты начал:

– Они, Кукушкин, тебя шибко боятся. Говорят, что ты – дух лесной. Из леса выскочил, весь зелёный, пятнистый, разбушевался, камнями начал кидаться, как из пушки стрелять, и море народу ихнего поубивал. Так что давай, постращай их ещё маленько!

Я задумался. Не сказать, чтобы глубоко, но пара несильно оригинальных идей меня всё-таки посетила:

– Постращать, оно, конечно, можно, вот только отчего же маленько? Давайте хорошо постращаю. Основательно.

Заинтригованный майор тут же уточнил:

– Гранату бросить в них собрался?

Я почесал в затылке:

– Можно и гранату… а можно… Да! А можно я из них пяток другой перестреляю?

Полозов скривился:

– Двоих-троих еще, куда ни шло, а пятерых …

Опаньки! Я думал, будет сложнее. Думал, майор про права пленных разглагольствовать начнёт, всякие женевские конвенции приплетать станет. Ан нет, проще всё: главное – не лишковать.

– Егор Силыч, Вы тогда ненавязчиво так с десяточек совсем уж бесполезных с краешку приготовьте. Я двоих-троих показательно пристрелю, а там уже от желающих душу облегчить, отбоя не будет.

Майор посмотрел на меня как на дурака:

– Да на кой ляд оно нам надо, чтоб эти засранцы прямо тут и облегчались?! Да ещё с душком! Ну, обгадятся они, и что?

Не туда у нас куда-то пошло…

– Да это я образно. Испугаются и сразу кинуться рассказывать всё, что знают и не знают!

Полозов скривился:

– Ага! Что не знают – напридумывают. Это нам как раз очень кстати выйдет!

– Так мы же их по одному допрашивать станем, если, где расхождения в показаниях, значит, врут. Вот и всё.

– Ну-ну, – пробурчал майор. – Жди здесь, позову.

Ждать пришлось минут десять. Полозов пришёл по мою душу лично:

– Пошли. Басурманов пужать будешь.

Басурмане уютно располагались, сбившись в кучу посреди большого загона для свиней под прицелом полусотни драгунов, окружавших загон. Один из драгунов что-то вещал пленным на их языке. У нас имеется собственный переводчик? Однако!

Заметив наше появление, толмач указал на меня и громко выкрикнул какое-то слово. Наверное, это означало нечто совсем уж суровое, потому как степняки сбились ещё плотнее, а на некоторых лицах явственно читался неподдельный ужас.

– Оскалься по-жутьче, – шепнул мне Полозов.

Я оскалился. Толмач снова что-то выкрикнул на басурманском. Толпа пришла в движение, и из неё одного за другим вытолкнули троих степняков, экипированных поприличнее остальных.

– Ну, вот! – обрадовался майор. – Давайте их ко мне! По одному.

Начали мы с того, который был ранен. Мало ли, истечёт кровью, да помрёт… А вдруг он какие-то важные секреты знает?

Позвали Сметанина. Подпоручик распорол пленному рукав. Рана, представшая нашим взорам, на смертельную не тянула. Помереть не помрёт, но…

– По-русски понимаешь? – первым делом поинтересовался Полозов.