– И вот ещё что, – я сделался очень суровым. – Если золота будет слишком мало, придётся тебе голову отрубить. А если опять подстава выйдет, как у Барлас-бея… тогда… – я сделал вид, что раздумываю, как наказать за вероломство ещё страшнее.

– Вашброть, пленных куды? – прервал мои размышления Ситный.

А, правда, куда?

– Сам что думаешь?

– Да на кой ляд они сдались?! Перебить, и вся недолга!

Хорошая мысль. Мне она нравится. Не таскать же их, в самом деле, с собой. Ещё разбегутся, чего доброго. А пускай! Пускай разбегаются! Вот пусть прямо сейчас и начинают! Скажем, что при попытке к бегству нам пришлось уничтожить почти всех пленных, ну, и раненных тоже вынуждены были добить. Патроны только жалко.

Но убивать нам больше никого не пришлось.

– Вашброть! Кажись, наши! – крикнул кто-то.

Я обернулся на крик. Со стороны острога к нам приближался конный отряд. Наши. Ну а, кто же ещё? В синие мундиры здесь больше никто не одевается.

Что-то их много.

Я глянул в бинокль. Не, ну, правильно: вон Синюхин, вон Сухонин. Интересно, Дерюгин тоже с ними?

Нет. Дерюгина не было. Они с ним вообще не встретились. Да и ладно. Может, так даже и лучше, а то пока мы тут все в одной куче, степняки где угодно ударить могут, и не факт, что мы их потом догоним.

Как бы там ни было, а уж, поскольку мы тут всё равно встретились, то часок-другой покучковаться придётся. Новостями поделиться, и всё остальное прочее. Опять же насчёт пленных решить чего-нибудь надо. Не таскать же мне их с собой.

Отряд Синюхина-Изосимова направлялся в свой сектор патрулирования, а Сухонинские просто двигались по маршруту, так и встретились. Далее, согласно плану, развернулись и направились нашу сторону. Разорённую деревеньку видели. Хоть времени прошло уже порядочно, всё равно решили пойти по следам, а то вдруг нам помощь какая нужна, да и вообще.

Во-о-от…

С ними всё понятно, теперь моя очередь рассказывать, чем мы тут занимались, и как понимать происходящее.

Если даже Синюхин, который самолично стрелял из пулемёта, не сразу поверил во всё увиденное, то что уж говорить про остальных.

Да, господа, да. Больше сотни убитых и вон, извольте видеть, пленные ещё… С ними, кстати, что делать прикажите? А? Господин капитан?

То ли у Спиридоныча случился приступ иррационального гуманизма, то ли какая другая напасть, но капитан пожелал препроводить всех захваченных нами пленных в острог. Хорошо, что не в Самару.

Уж не знаю почему, но только Резвого Сайгака мне ему отдавать не хотелось. Нет, я не рассчитывал, что за него мне какое-то золото привезут, просто что-то у меня в голове не складывалось. Ведь он, подлец, на очень дорогой выкуп согласился. ОЧЕНЬ ДОРОГОЙ! Неужели так смерти боится? Навряд ли. Как говаривал некогда один плюшевый, но оттого не менее сообразительный медведь: «Это Ж-ж-ж неспроста!»

Не может же он после всего увиденного на полном серьёзе рассчитывать, что Жанболат бек, или как его там… придёт со всем своим отрядом и силой освободит бедного Игорёшу-Быстрого-Оленя из плена? Или…

Или он знает нечто такое, что позволяет ему на это надеяться.

И вот что это может быть?

А бек этот? Что он тут со своей бандой делает? И ведь не маленькая у него шайка здесь собралась. Чего они тут трутся? Что им здесь надо? Ладно бы ещё пограбили и свалили, но ведь они не уходят. Почему они не уходят? Чего ждут?

Да! Именно! Ждут! Они чего-то ждут. Чего-то или кого-то. Поэтому и не уходят. А чего они ждут? Или кого?

Я поделился своими думками со своим ротным командиром. В целом, конечно, Спиридонычу тоже не всё понятно, но он объяснил подозрительную сговорчивость Быстрого-Джейрана надеждой на излишнюю мягкосердечность более высокого начальства русских. И то сказать, у нас ведь как, чем крупнее начальник, тем он гуманнее. Семихватов наверняка скорее помилует, чем тот же Федулин.