– Это хорошо, – сказал я. – Токовый ефрейтор в бою трёх губернаторов стоит.

Если бы я тогда знал, что прозвище «Толковый ефрейтор» приклеится к Уткину навсегда, может быть и промолчал бы, но вышло, как вышло. Данилыч вон уже смирился с тем, что он Танькин Маршал, и этот переживёт, тем более, прозвище совсем не обидное. Вот только если Толковый ефрейтор выйдет в сержанты, или офицеры, тогда как? Ну, когда выйдет, тогда и посмотрим.

Появившийся Сметанин изъявил желание остаться, дабы иметь возможность получше изучить книги «по лекарскому делу». Что ж, пусть читает. Заодно за избушкой приглядит. Надо, кстати, круглосуточную охрану этого объекта организовать.

Все отбывающие вооружились двустволками, а Горшеневу велено было взять СВД – винтовку с трубой. И вообще она теперь объявлялась его личным оружием. Ему позавидовали все, даже троица пулемётчиков. Им пока простительно: они же ещё не пробовали стрелять из своего «штатного» вооружения.

Погрузившись в лодки, мы отбыли на «полигон». Им нам должен был послужить один островок, расположенный вёрст на шесть-семь ниже Самары. А вы думали, мы прямо из лодок будем вести огонь? Можно, конечно, и так, только начинать учиться стрелять лучше на твёрдой земле, а вот мишени быть неподвижной совсем не обязательно.

Островок имел метров триста в длину и под семьдесят в ширину, а из растительности только траву. Причалив к южной оконечности острова, мы выгрузились. После чего я велел большие лодки отвести к сереной оконечности. Чтобы у матросиков не появилось соблазна, посмотреть, чем мы здесь будем заниматься, я оставил там Ситного с тремя бойцами, приказав им, если что, не церемониться.

Навряд ли сержант действительно готов был приказать стрелять на поражение, но я, отдавая свой приказ, сделал это громко и членораздельно, а потом ещё переспросил у самих мореходов, всё ли они поняли. Те, конечно, покивали и заверили меня, будто уразумели, но я, на всякий случай, пообещал лично пристрелить особо любознательных. Вот тут мужички совсем пригорюнились. Это хорошо. Значит, во мне они точно не сомневаются.

Однако, к делу. Одну из маленьких лодок на стосаженной верёвке пустили вниз по течению. Начать я решил с РПК, он полегче. Я показал, как изготовиться к стрельбе стоя, с колена и из положения лёжа, и как при этом использовать сошки. Потом снова встал. Жертвенная лодка уже выбрала всю длину верёвки и покачивалась на волнах в двухстах метрах от нас.

– Всё что вы сейчас увидите, является военной тайной высшего порядка, за разглашение которой любого из вас ждёт смертная казнь. Даже между собой не обсуждать! – произнёс я.

Не то чтобы дела так и обстояли, но лучше перебдеть, чем не добдеть. И вообще, личный состав распускать нельзя, а как раз наоборот, время от времени им нужно напоминать, что мы в армии.

Я прицелился и дал короткую очередь по ней. Выбитая из бортов щепа недвусмысленно указывала на то, что цель поражена.

– Ишь ты! – восхитился кто-то за спиной.

Я обернулся. Синюхин опуская бинокль, произнёс:

– Два, может быть, даже три пули попали. Ну-ка, дай-ка я!

Я передал оружие командиру. Тот покрутил пулемёт в руках и, видимо сообразив, что к чему приготовился стрелять стоя. К чести капитана скажу, что фильмы он смотрел не зря. Синюхин сделал всё правильно. За исключением одного. Вместо выбитой бортов лодки щепы мы увидели фонтанчики всплесков в опасной близости от верёвки.

– Аккуратней, – предостерёг я. – Верёвку перебьёшь – уплывёт лодка.

– Ты же говорил, из него на версту стрелять можно, – напомнил мне капитан.