Данила, свернувшись калачиком, спокойно посапывал напротив. Его одеяло, конечно же, валялось на полу, а по его курносой рожице блуждала слабая улыбка. Я встал и подошел к окну. Солнце поднялось еще не высоко. Дома я определил бы, что сейчас часов шесть утра. А здесь...

Но утро наступает в любом мире, как я тогда думал. Надо было приниматься за дела, готовиться к дороге. Хотя что мне, собственно говоря, готовить?

За окном шла своя, давно и прочно установившаяся жизнь. Отец Сони, одетый в коричневый комбинезон, как раз выходил за ворота, держа на плече небольшой шест с прикрепленным к концу странным сельскохозяйственным орудием, похожим на большие изогнутые ножницы. На дороге его дожидались еще двое мужчин в похожей одежде и с инструментами в руках. Кивнув друг другу, они вместе направились по дороге в сторону леса, из которого нас с Данилой вчера привела Соня.

Я быстренько натянул майку и джинсы, сунул ноги в кроссовки и, не завязывая шнурков, тихо направился к лестнице. Спустившись на первый этаж, я посетил туалет и вышел оттуда, окончательно смыв с себя сон, готовым к наступающему дню.

В коридорчике меня поджидала Соня. Она вообще как будто не ложилась. Одета она была сегодня в маленький коричневый комбинезончик, на голове у нее был повязан желтый платок, а ноги обуты в короткие, широкие сапожки. Увидев меня, она быстро подбежала, схватила меня за палец и требовательно дернула вниз, так что я вынужден был пригнуться. Она тут же зашептала мне в ухо:

– Дядя Илюха, ты сегодня сотворишь зеленого коршуна?

– Да зачем он тебе, этот зеленый коршун? – Я невольно улыбнулся ее настойчивости.

– Пусть дед посмотрит, как он выглядит со стороны! А то каждую неделю в коршуна перекидывается, а не знает, что над его коршуном все подсмеиваются!

– А я думаю, что твой дедушка все прекрасно знает. Только ему все равно. Его не трогает чей-то там смех, когда он начинает скучать по крыльям. Разве важно, какого цвета у тебя перья, если ты хочешь и можешь летать? – Я улыбнулся, увидев ее удивленную рожицу. Похоже, такая мысль ей в голову не приходила.

– А потом, в моем мире, например, многие птицы имеют зеленое оперение. – Ее глаза тут же зажглись жгучим интересом, и я, избегая дальнейших расспросов, поспешил добавить: – Я, пожалуй, пойду разбужу Данилу. А то после вчерашнего он будет спать слишком долго, а нам надо отправляться на поиски своей дороги.

Я потрепал Соню по темной голове. Она явно огорчилась моим нежеланием продолжать столь интересно начавшуюся беседу, но как благовоспитанная барышня и к тому же хозяйка взяла себя в руки и с достоинством сказала:

– Вы спускайтесь в столовую завтракать, а потом дедушка велел привести вас к нему в мастерскую.

Я начал подниматься к себе наверх, а Соня побежала в сторону кухни.

Когда я вошел в комнату, Данила уже проснулся и, сидя на постели, натягивал свою желтую майку. Услышав, как я вошел, он поднял на меня глаза и с ходу заявил:

– Нам надо уходить... Побыстрее...

– Почему? – удивился я.

Он вроде бы смутился, но твердо повторил:

– Я точно знаю, нам надо уходить!.. – и полез под кровать в поисках своих сандалий, которые остались дома.

– Ну а позавтракать и поговорить с Сониным дедушкой мы успеем? – с некоторой иронией спросил я.

Данила на мгновение замер, словно мой вопрос носил чисто арифметический смысл и он просчитывал ответ. Через мгновение из-под кровати раздался ответ:

– Успеем. Если недолго...

Мы спустились вниз, и Данила направился в сторону туалета, а я в столовую. Там находилась одна Лайта. Она уже поставила на стол две миски, кувшин с молоком и две кружки. На отдельной тарелке лежали крупные куски темного ноздреватого хлеба, а рядом в маленькой мисочке желтел кусок масла.