Да. я собираюсь тут ночь провести, хотя мог и бы сразу махнуть отсюда.

Но кататься по ночам в СССР – это весьма опасное занятие для меня, да еще на чужой машине без доверенности и документов на машину. Права местные у меня есть, однако я их не стал подделывать, поэтому на них можно будет кататься только с августа месяца. Легко можно нарваться на милицейский патруль или просто заблудиться на незнакомой дороге в полной темноте южной ночи.

Вышел на улицу под аккомпанемент собачьего рычания, так же в перчатках проверил ключ в зажигании копейки. Все на месте, понятно, что за сохранность машины Зураб не опасается ни капли. Когда такой лохматый бдительный сторож по участку скачет, да и сам хозяин с ружьем охотничьим тут же рядом находится.

Вытащил канистру с бензином из багажника и залил ее полностью в бак, потом бросил валяться в сторону. Километров на двести-двести пятьдесят мне хватит, а больше и не к чему.

Все делаю в перчатках, сел за руль, завел машину и развернул ее мордой к воротам, чтобы выехать сразу. Мало ли какие гости нарисуются с утра, какой сегодня день – мне не известно пока.

Может завтра Зураб сдает часть выращенного урожая оптовикам или кому-то из своей мафии?

Полистал при свете фонаря атлас, нашел в нем ту дорожку, которая из Ткибули ведет не в сторону Кутаиси через пост ГАИ, а спускается вниз по проселочной дороге до Зестафони.

Где я оставлю машину и дальше начну путешествовать, как обычный советский человек.

После этих хлопот я вернулся в дом, послушал кряхтение Зураба, посочувствовал ему немного и сказал, что в туалет его выводить не стану, пусть в брюки ходит добрый молодец.

Специально его подначил, чтобы решить последнюю проблему с тяжелым по характеру мужчиной.

Он опять принялся грязно ругаться, я выждал момент и засунул ему в рот край грязного кухонного полотенца. Потом зажал нос и через некоторое время запихал все остальное уже концом столового ножа. Не хватало, чтобы он меня еще за пальцы укусил, есть у него такая надежда внутри, как мне хорошо видно.

Тайник нашего биолога и любителя всяких запрещенных растений я проверил камнем поиска еще раз, он остался на том же месте. В ночи я его трогать не стал, чтобы лишнего не возбуждать хозяина, который немного затих со временем.

Нашел свечу и зажег ее, установил над телом уже моего пленника, чтобы в ночной темноте можно было разглядеть неуступчивого грузина.

Перекусил своим мясом, запил водой из чайника и завалился спать.

Время уже к девяти вечера, на дворе непроницаемая темнота, пес перестал подвывать, переживая за своего непутевого хозяина и только кряхтение Зураба иногда будит меня.

Проснулся рано утром, еще сумерки, даже солнце не показалось из-за горизонта. Выставил свои часы по часам Зураба, которые остались лежать на столе, умылся опять водой из чайника и смочил рот.

Потом посетил туалет за домом, заставив опять волноваться и прыгать на ограду алабая.

Все, пора в путь, мне тут делать больше нечего, но тут уже взмолился хозяин:

– Развяжи! Рук не чую!

Да, дело у него совсем печальное оказалось, слишком он сильно дергался и вырывался, затянул веревки, кисти рук красные и распухшие.

Пора срочно мужика развязывать, пока дело до отмирания и ампутации не дошло.

– Ну придется еще тебе пострадать, – сказал я, когда разрезал веревку на одной руке и сразу же на второй.

Зураб катается от боли по полу, растирая запястья и рыча сквозь зубы на всю окрестность. Алабай опять возбудился и глухо лает, чувствуя в голосе хозяина сильное страдание.

– И не хрен было рваться. Из моих веревок еще никто не выпутывался, – назидательно говорю я мужику, затягиваю его путы на ногах, чтобы возился подольше.