Перестали потом уже украшать казначейские билеты подписями наркомов, очень уж у них жизнь в должности короткая получается постоянно.

Из документов у меня только один паспорт, даже без современной обложки, но сам весь новенький и красивый.

Все остальные документы оставляю в Храме в своем рюкзаке, о котором предупредил Братьев, чтобы не трогали.

Зато вся моя одежда как раз из этих лет, даже на ногах смазанные и натертые до блеска хромовые сапоги. Это они сейчас натертые, впереди спуск по еще весенним склонам, изрядно пропитанным водой, после чего они станут явно не такими блестящими.

Единственно, что я не стал заморачиваться с портянками, хотя умею мотать их, на ногах и в мешке несколько пар толстых хлопчатобумажных носков.

Еще раз посмотрев, что я оставляю в Храме, я спустился вниз и уверенно зашагал по склону, весело насвистывая песенки революционных и постреволюционных лет.

Про Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди…И еще про трудные годы проходят…

Вживание в образ началось, тем более я таких песен немало в своей памяти сохранил, перечитывая первоисточники про те боевые времена в истории моей страны.

И следы тоже за моей спиной остаются в великом множестве, но трудно различимые по внешнему виду. Потому что в мешке нашлись резиновые галоши с совсем плоской подошвой. Однако у них есть свой понятный рубчатый отпечаток, поэтому на них надеты плотные чехлы из толстой кожи. Вот уже после них не остается ничего сильно выделяющегося на глинистой почве.

Про следы, предательски остающиеся в мокрой глине мы с Братом поняли хорошо, когда пять месяцев назад вернулись сюда. Тоже столкнулись с весенней мокрой землей. Тогда делать оказалось нечего, только шагать друг за другом в след, а вот сейчас я вдумчиво подготовился к возможной погоне и не оставляю хорошо заметных следов.

Вышел поздним утром, чтобы пригрело солнышко, и я меньше скользил на замерзшей за морозную ночь глинистой земле с многочисленными каменными осколками.

Иду по хорошо знакомой дороге. время на выбор маршрута не трачу, особых изменений в окружающей природе не вижу.

Через три часа я оказался на косогоре над тем местом, где когда-то будет стоять домик и теплицы с интересными растениями. Сейчас вокруг густые заросли с весенними листьями и к проселочной дороге приходится через них два километра пробиваться наугад.

Добравшись до нее, я сломал пару выделяющихся веток длинных кустов напротив места, где выбрался на дорогу. Сейчас тут все заросло так, что я ничего не узнаю. Спрятал в кустах галоши с чехлами, пусть полежат тут, вполне еще могут понадобиться в будущем.

Потом перебрался через бурную Риони, по весне серьезно полноводную, однако встреченный по пути узенький мостик мне здорово помог перейти на другую сторону. Вот в восемнадцатых-двадцатых годах его уже не было, в восемьдесят втором я в ту сторону не ходил вообще. Сейчас народу очень много живет и в самом Они, и в окрестных деревнях, гоняют скотину и сами здесь переходят реку.

И я сразу же через километр оказался на Военно-Осетинской дороге.

В одну сторону Кутаиси, вероятный и желательный пункт проезда, в другую уже Цхинвали, если по-грузински, меня ждет. Тьфу, какой Цхинвали, он же уже несколько лет как Сталинири! Вот как можно быстро спалить иностранному шпиону или пришельцу из будущего в этом суровом времени. Не знать таких очень важных изменений к лучшему в стране победившего социализма! Ведь название города славным именем Вождя – это очень важное и правильное изменение!

Что может быть лучше, чем переименовывать города в честь Вождя народов при его жизни?