– Не простой, – согласился я. – А с шофером Киреева говорили?

– Еще нет. Считаю – рано. – Николай Павлович сменил видеокассету. – А сейчас, Захар Петрович, увидите миллионера. Самого натурального…

– Кооператора, что ли?

– Индивидуал, – уточнил Шмелев. – Некто Ступак. Ну, тот самый, что имеет «роллс-ройс».

– Кто же не знает его роскошной машины?

– У Ступаков имеется и другая, «ягуар». Не менее роскошная. На «ягуаре» жена ездит. Оба приобрели патент на извоз.

На телеэкране возник трехэтажный особняк с колоннами и широкой лестницей, украшенной статуями под античность.

– Не дом, а дворец! – вырвалось у меня.

– Это не вся недвижимость Ступаков, – пояснил следователь. – Имеют еще четырехкомнатную кооперативную квартиру в Москве, дачу в Подмосковье, оцененную в триста тысяч, и более дорогую – в Крыму…

Он умолк, потому что на экране появился сам Ступак, сидящий напротив Николая Павловича у тяжелого старинного стола, отделанного резьбой. Оператор не удержался, чтобы не пройтись панорамой по комнате. Антикварная мебель, хрусталь, на стенах ковры и гобелены. Люстра – как в Большом театре… Я понял: допрос происходил в особняке южноморского миллионера.

«… – Во что обходится вам один патент в год? – спрашивал Шмелев у Ступака, поджарого мужчины лет пятидесяти.

– Семьсот рублей, – ответил владелец шикарных лимузинов и дач.

– А какой доход вы получаете от извоза? Вместе с женой?

– Считайте, по четыре тысячи в месяц, не меньше. Ежели хотите знать точно, можете справиться в райфинотделе. Налоги мы платим исправно.

– Прилично, – протянул следователь. – Я знаю, что другие…

– Другие, товарищ следователь, – перебил Ступак, – на «жигулях» и «москвичах». Да и возят кого? Всякую шелупонь. Видали наши тачки? Клиента соответствующего обслуживаем. Сами понимаете какого. – Ступак похлопал себя по карману.

– Тачки, как вы говорите, действительно знатные, – согласился Шмелев и хитро прищурился. – Но вот, судя по спидометру, вы на них немного успели наездить. Откуда же такие доходы?

– Вот именно за то, чтобы милиция ко мне не приставала и не задавала, простите, таких ехидных вопросиков, я и вынужден, подчеркиваю – вынужден был взять на «прокорм» Доната Максимовича Киреева, – с несколько нагловатой улыбкой ответил допрашиваемый.

– Поясните, пожалуйста, – вежливо попросил следователь, – что значит «на прокорм»?

– Пообещал вашему начальнику ОБХСС отваливать каждый месяц по четыре тысячи.

– И отваливали?

– Факт. Сказать по правде, получалось даже больше, – уточнил владелец лимузинов. – Платил аккордно, пятьдесят тысяч в год.

– А кроме этого что-нибудь дарили?

– Чего нет, того нет. Разве он спросил пару раз покататься на моих ласточках. Для форса. Ну это не в счет…»

Изображение задергалось, экран опустел.

– Да, техника у нас, прямо скажем… – покачал головой следователь. – Пришлось дальше вести допрос без видеозаписи. Но ничего интересного больше Ступак не показал.

Я недоумевал: какой резон был Ступаку, зарабатывая сорок восемь тысяч в год, отдавать Кирееву… пятьдесят? Работать себе в убыток?

– И вообще, почему он старается вас убедить, что зарабатывает много? – спросил я у Николая Павловича.

– Очень просто: оправдать, откуда у него такой дом-дворец и прочая роскошь.

– А на самом деле, откуда?

– Захар Петрович Ступак – картежный шулер экстракласса! Лобовик, по-ихнему. А лобовики эти играют даже не на тысячи – на миллионы! Все, что он имеет, выиграл в карты. Даже жену. – Шмелев достал из папки с делом фотографию. – Полюбуйтесь.

Я глянул на снимок: настоящая красавица. Молодая. Лет на двадцать пять моложе супруга.