Купающийся в любви и благодарности Юлиан Юрьевич совершает ритуальный обход, обнимаясь с гостями и не особо вслушиваясь, что они кричат ему на ухо. Каждый из этих людей искренне предан Сокольскому, и он тоже любит их всех, таких несхожих меж собой государственных управленцев, народных избранников, губернатора (хоть и дальнего), олигарха (хоть и «лайт»), префекта, ректора, военачальника, хирурга, живописца, космонавта, ритейлера, телеведущего, посла, олимпийского чемпиона, оперную диву, а также владельца трактира «Семеныч», в котором юбиляр устраивает как приватные деловые встречи, так и веселые пьянки-гулянки для своей вип-паствы (и который еще станет местом действия для некоторых важных эпизодов нашей истории). Очень разные люди, но до крайности милые, когда объединяются одним-единственным – зато каким! – словом. Это магическое для каждого банкира слово – вкладчик.

За десяток лет хитроумный и общительный Сокольский, выражаясь его любимым советским слогом, сформировал бригаду вкладчиков капиталистического труда. Эти люди, которых жизнь сделала глубокими индивидуалистами, сами себе удивляясь, действительно стали подобием коллектива: звали друг друга на дни рождения, ходили на презентации и выставки, на матчи и премьеры, хлопотали о лечении, помогали детям с трудоустройством, а внукам – с детсадами и гимназиями.

Оказалось, что деньги, лежащие в одной кубышке, сплачивают их владельцев, создают, можно сказать, чувство родства. Размеры накоплений, разумеется, никто не обсуждал, это было бы неприлично, но бывалая публика определяла объем вклада по косвенным признакам. С минимальными, заметим, погрешностями.

Присутствие рядом с тобой привилегированных персон, помимо того, что поднимало тебя в собственных глазах, еще и снимало сомнения относительно надежности Сокольского и всего его заведения. Вкладчики приводили новых клиентов, тоже, как правило, людей непростых. Соответственно множились связи банкира, – он называл их «вязки». А вязки создавали ощущение защищенности; случись что – всегда можно позвать подмогу.

Постойте, мы с вами еще не собрали зримый образ Юлиана Юрьевича, а он в этой истории человек далеко не последний. Так что остановим сюжет и мысленно полистаем фотографии звезд советского кино.

Что же мы у них возьмем? Вальяжность Басилашвили, импозантность Лазарева-старшего, ум Юрского, гипнотизм Гафта, лоск Ширвиндта, хитрый глаз Табакова, западную стильность Будрайтиса, ироничную легкость Яковлева. Но вы снова скажете: куда, однако, метнул! Бери кого-то одного.

Тогда – Михаил Козаков. Тоже царство ему небесное. Не из «Человека-амфибии», а из «Обыкновенной истории» и «Безымянной звезды».

Сафонова – Филатов – Козаков. Слушайте, первоклассный получается ансамбль. Жаль, что несбыточный. Но пофантазировать никто же не запрещает.

А теперь вновь проследуем на бал. Держа весь зал в поле зрения, Сокольский наблюдает, как Полуянов танцует с Людмилой. Ладно, пусть пообжимаются, до романа дело не дойдет, люди умные, понимают, что производственные отношения важнее неустойчивых романтических связей, которые рано или поздно заканчиваются, разрушая заодно и деловые контакты. А это никому из нас не нужно. И Юлиан Юрьевич взлетает на сцену, берет микрофон и в наступившей тишине проникновенно произносит:

– Мечта каждого банкира – жить как можно дольше и умереть в один день с клиентом!

Зал отвечает овацией.

На этом автор закончил бы первую серию, если бы она была.

Загородный дом Миладиновой. Просторная, элегантно обставленная гостиная. Особые приметы: несколько напольных амфор, расписанных сюжетами из древней мифологии, по стенам гравюры с изображением греческих богов – Зевса, Афины, Аполлона, Артемиды… Откуда эти античные аллюзии? Подождите, всему свое время. Пока же на очереди вполне земные заботы.