Как давно она развязно танцевала под игривую латиноамериканскую музыку или спала до обеда, отправив телефоны в корзину с грязным бельем? Когда в последний раз гуляла с друзьями по Лефортово, добредая до Басурманских склепов? А раньше она так любила усадебно-дворцовую Москву, легенды о Франце Лефорте и тишину Введенского кладбища. Кати разглядывала все происходящее в «Сатурне», как будто делала это в последний раз, и это странное ощущение вызвало тахикардию и испуг. Опять эти бабские предчувствия беды – они охватывают изнутри, зажимая нити чувств клешнями, как будто неясная сущность забирается на плечи, и легкость, которая была еще несколько минут назад, вдруг сменяется смятением, предвестиями и страхом. Страхом неизвестного.

Кати пыталась отбросить прочь эти мысли и снова погрузилась в работу, лишь иногда вздрагивая и пытаясь стряхнуть с плеч тяжесть нашептанных неведомой Пифией прорицаний.

Спустя пару минут, в которые Кати показалось, будто липкий вязкий воздух наполнил помещение, в «Сатурн» подтянулась Сашка, та, с которой три года назад они исхаживали все Никольское вдоль и поперек до самой М7 и мечтали именно об этом моменте работы и свободы, который сейчас уже воспринимался как обыденность. Время утекло сквозь пальцы, туда же просочилась отрада от сбывшейся и сотворенной своими руками мечты. Они стали реже созваниваться по личным вопросам, оставляя все больше места работе – как-никак теперь Кати решала, что и кому из них вести, а это всегда давит на больное самолюбие былых подруг.

Так случилось и с этим разговором. Какие-то споры и капля воспоминаний.

– Да не могу я поставить детскую группу раньше, чем на два часа. Тем более что она от семи до двенадцати. Кто из детей в летние каникулы встает раньше одиннадцати? – Кати пыталась объяснить свою позицию. – Пока позавтракают, доедут.

– Но ты же знаешь, что у меня еще занятия в «Планете Фитнес»! А по пробкам мне ехать-собираться-парковаться как минимум минут двадцать.

– Сань, я тебе давно говорила – на двух стульях одной жопой не усидишь, тем более твоей. Или толстей – или выбирай.

– А нельзя тогда на четверг перенести детскую группу?

– И что мне из-за тебя все расписание менять? – недоумевала Кати.

– Можешь еще звезду почета и орден дать. Ладно, давай на час – позже никак.

– И все два часа без того, чтобы отпускать пораньше? – Кати требовалась четкость.

– И даже без опозданий, – разбрасывалась обещаниями Сашка, пока не отвлеклась на В.

В. сегодня не работал в городе и потому, проплыв несколько километров в бассейне, облачился в пушистый махровый халат с ярко-желтой эмблемой «Сатурн» и теперь вальяжно семенил в сторону сауны. Кати навсегда запомнила, как привезли полотенца, халаты и тапочки их спортклуба – именно тогда она почувствовала, что все случившееся – реальность, а не просто разработанный в голове бизнес-план. Проходя мимо Кати, В. как-то наполовину по-отечески, наполовину по-мужски поцеловал ее в темечко, улыбнулся и, не проронив ни слова, ушел.

– Слушай, давно хотела спросить, у вас роман-то есть? – не могла сдержать своего любопытства Сашка.

– Нет.

– А почему? – Ее действительно ввел в ступор ответ Кати.

– Сама не знаю.

– Не нравится, что ли? Или женат?

– Не женат. И нравится. Просто я его боюсь – а он меня близко не подпускает. Так и живем на расстоянии вытянутой руки.

– Странно. Он же тебе и машину купил, и вон – посмотри вокруг: тебе двадцать один – а ты директор спортивного клуба. Благодаря его участию, кстати.

– Во-первых, не директор, а управляющая, а во-вторых, ты только не строй из него добродетеля – он все-таки имеет свои сорок пять процентов клуба и прибыли. И машину я взяла у него в кредит.