Сегодня она ощерилась не так зловеще, как накануне. Всё равно ощущение, что она словно усмехалась над ними: «Ну что, решитесь войти? Не струсите?», не отпускало. Егор не струсил и вошёл первым. И за дверью обнаружил чулан, но и там при беглом осмотре не нашлось ничего ни недоброго, ни тем более «позднего».

За простой светло-коричневой дверью оказалась тесная коморка. Здесь хозяйничал полумрак. Осмотревшись, выключателя, как и люстры или хотя бы лампочки на потолке, как в коридоре, Егор не нашёл. Единственным источником освещения служило маленькое окно в центре стены.

Узкую комнату наполняли терпкие запахи, прохлада и приятная тишина. Однако стоило ему шагнуть к самодельному стеллажу, на полках которого обнаружились, покрытые пылью закопчённые сковородки и кастрюли. В ближнем правом углу громоздились друг на друге набитые до отказу бумажные кули, перетянутые шпагатом. На гвоздях у окна висели тряпичные мешки, такие пухлые, будто в каждом из них хранилось по мячу. В тёмном углу за стеллажом, подвешенные у потолка, таились пучки засушенных трав. У двери стоял высокий ящик, прикрытый сверху фанерой. Он оказался доверху набит солью, которая давно слежалась, и больше походила на огромный белый валун.

За спиной скрипнула дверь, Егор обернулся и тут же замер. Трудно было поверить, но почти весь левый угол чулана, куда сквозь крохотное окно всё же заглянуло солнце, играя разноцветными бликами, занимал массивный сундук. Его чёрный фасад давно потерял прежнюю величавость, был в потёртостях, царапинах и сколах. Зато навесной замок, больше похожий на крепкий кулак, внушал уверенность, что спрятанные под громоздкой крышкой сокровища бывшей владелицы защищены надёжно.

– Открывай! – раздался восторженный голос Макара за плечом, и в эту секунду Егор нашёлся. – Ну, что ты стоишь? Кашевский, я взорвусь сейчас! Открывай же! Умоляю, прекрати мои мучения. Что же там, Егор?

Макар стоял в дверях и, с любопытством глядя на сундук, шумно потирал ладони.

– Я не советую, – предупредила, заглянувшая из коридора Яна. Где она пропадала всё утро, так и осталась для Егора загадкой, но вид у неё хоть был, как и прежде, цветущий, однако она казалась неспокойной и озабоченной. – Не думаю, что это хорошая идея, парни. Баба Нюра не любила, когда её вещи трогали чужие люди.

По спине пробежали мурашки, и Егор зябко повёл плечами.

– Нет, – отрезал он, искоса глядя на друга.

– Ну, Егор, – взмолился Макар. – Ты же не чужой, так? Так. Пожалуйста, давай откроем. Только одним глазком взглянем, и всё.

– Нет, – с заметной неуверенностью в голосе пытался упорствовать Егор.

– Ну, не укусит же он нас? – не отступал Макар. – Вон, смотри, и ключ вист. А если нельзя открывать, зачем же баба Нюра его на видном месте оставила? К тому же тебе его открыть вполне можно – ты же её наследник как-никак. И ещё эти «Поздние записи». Где они могут быть в чулане? Не на полу же среди банок. И не на стене среди трав. «Записи» где-то должны быть записаны. Значит, какие-то бумаги, тетради или блокноты.

И действительно, проследив за взглядом друга, Егор заметил на гвоздике сбоку крышки сундука ключ. Он взял его, приладил к замочной скважине и провернул. Раздался щелчок, и дужка выскочила. Замок сняли и повесели на гвоздик, где до этого хранился ключ. Крышка ларя с хрипом поползла вверх, когда Егор сильнее надавил. Горький запах, что прятался внутри, вмиг заполнил комнату. И перед парнями открылись те самые надёжно спрятанные сокровища бабы Нюры: сложенная аккуратными стопками потрёпанная одежда и три пары мятых туфель на высоком каблуке.