– Ну-ну, – сказала она, не глядя на своего партнера, – Джессика могла позвонить любому адвокату в штате.

– Да, и что с того?

– А позвонила она тебе… Никогда не мешает оказывать любезности прокурорам. А это дело привлечет внимание средств массовой информации. Бесплатная реклама – лучшая реклама. Если мы хотим расти и перестать подбирать крохи, нам нужно браться за подобные дела.

Дилан неуютно заерзал в кресле.

– Похоже, дело обещает быть жестоким. У этого типа шизофрения. Нет, с тем ворохом дел, что на мне сейчас, я не могу этим заняться.

– Дилан, если хочешь, ты можешь продолжать заниматься остальными делами. У тебя правда полная запарка или же ты боишься, что бедолагу приговорят к игле[5]?

Дилан вынужден был признать, что его напарница попала в самую точку.

В Неваде дело об убийстве первоначально рассматривается в суде в широком смысле, то есть сюда входят убийства первой и второй степеней[6] и даже непредумышленное убийство. И уже присяжные решают, какому именно типу убийства соответствуют обстоятельства, при которых оно было совершено. В тех случаях, когда обвинение добивается смертного приговора, присяжные практически всегда с ним соглашаются вследствие особого отбора присяжных – только среди тех, кто не является принципиальным противником смертной казни.

– Это… это тут совершенно ни при чем.

– Ты никогда не любил дела, в которых светит высшая мера. Проигрыш означает смерть клиента, однако в нашем ремесле от этого никуда не деться, Дилан.

Он постучал пальцами по столу.

– Я не могу за него взяться.

– Почему?

Дилан не собирался признаваться своей партнерше в том, что ему неуютно общаться с клиентами, страдающими шизофренией. Он воочию видел, как прогрессирует это заболевание, разрушая человеческую жизнь, и не мог не думать о своей матери.

– Просто не могу.

Снова кивнув, Лили встала.

– Хорошо. Но ты вспомни время сразу после окончания юрфака и то, что мы чувствовали, когда нам на помощь приходил опытный юрист. Это было все равно что спасательный круг в шторм, разве не так?

С этими словами она ушла, а Дилан остался сидеть, уставившись на открытую дверь.

Проклятье!

Заседание закончилось. Это было дело о торговле наркотиками; при обыске в машине у клиента Дилана нашли живую змею, набитую кокаином. Как оказалось, змея остается живой еще какое-то время после того, как ее хирургическим путем вскрыли, набили ей живот, после чего снова зашили.

Дилан вышел из здания суда. Ярко светило солнце, на небе не было ни облачка. Май был у Дилана любимым месяцем, и он подумал, не потому ли это, что в детстве май означал окончание учебы в школе и начало летних каникул.

Дилан вспомнил те летние месяцы, когда его мать бывала так накачана лекарствами, что с трудом могла здороваться с ним по утрам. Затем наступал день, когда рассудок ее светлел, и она нормально общалась с сыном, но уже на следующий день казалось, будто этого никогда не было. Шизофрения опустошает близких больного, потому что любимый человек навсегда остается там, под обломками своей личности. Надежда на то, что он поправится и снова станет прежним собой, не угасает, однако этого не происходит никогда.

По-видимому, Арло Уорд совершил убийства во время психопатического срыва и, вполне вероятно, сейчас ничего не помнит. Если это действительно так, невозможно представить, какой шок он испытал, когда ему впервые рассказали о том, что он сделал.

Шумно выдохнув, Дилан позвонил Мэдлин Исмера.

– Алло!

– Я быстро – очень быстро взгляну, что к чему, и выскажу вам свои соображения. Скиньте мне на почту то, что у вас есть.