Остатки войск, разбитых им при Лунде, засели в Ландскруне и носа оттуда не высовывали. Да и как иначе? Командование осталось лежать в поле. Походная казна, кстати, тоже. Поэтому пределом их оперативного искусства и инциативы в текущей обстановке была только глухая оборона на укреплениях. Мало того. В сторону Дмитрия не прозвучало ни единого выстрела. Вообще. Видно же было невооруженным глазом, что он идет куда-то мимо. Вот пусть и идет. Нечего его внимание привлекать. Хотя крепостная артиллерия вполне могла немного потрепать легион.

И вот Хельсингборг.

Сам город для Дмитрия интереса не представлял. В отличие от замка – одного из самых величественных замков Ренессанса, как и его брат-близнец, стоящий через пролив. К счастью, строители, работавшие в конце XVI века, обошлись без земляных укреплений. Но главным уязвимым местом обоих замков были их весьма умеренные размеры и небольшой гарнизон. Кристиан IV как-то не предполагал удара по этим укреплениям. Ради чего? Какую цель можно было преследовать, захватывая их? Ведь они стерегли устье Зунда и никакой ценности в ином плане для Дмитрия не представляли. Для строго сухопутной армии не выглядело разумным нападать и штурмовать укрепленные позиции, не приносящие оперативных выгод при условии множества других, куда более важных целей. Ведь даже если император возьмет замок Хельсингборга, то разве сможет перекрыть Зунд? Нет. «Василиски», стоящие на укреплениях, просто не простреливали весь фарватер, так что корабли могли спокойно идти, прижимаясь к замку Хельсингера. А штурмовать укрепления Хельсингера без флота для Кристиана выглядело совсем уж чем-то немыслимым…

Дмитрий занял позицию чуть юго-восточнее, на берегу небольшой реки. И почти сразу вывел полк полевой артиллерии на закрытые позиции, позволяющие им надежно и безопасно работать по замку. Залпами. А в прикрытие дал роту пехоты. Мало ли противник решится на вылазку?

Остальные же войска развернули бурную возню на берегу.

Кто-то двинулся вдоль побережья для экспроприации шлюпок и рыбацких лодок. Кто-то стал подходящие деревянные дома разбирать. Однако датчанам было не до анализа этой малопонятной и плохоразличимой активности. Потому что очень быстро полк полевой артиллерии создал замку изрядные неприятности, всецело поглотившие гарнизон.

Чему противостоять должен был замок Хельсингборга? Правильно. Обычным ядрам. А чем по замку «работали»? Гранатами. Многие раскалывались при ударе о каменную кладку. Многие отскакивали. А вот некоторые застревали, перед тем как взорваться и выломать изрядный кусок кладки. Особенно «больно» становилось от шестидюймовых гранат. Из-за чего спокойный, размеренный обстрел замка уже через два часа превратился для него в кошмар. Три очага пожара. Обширные разрушения на батарее, куда-таки залетела граната…

А ночью император совершил стремительный натиск на укрепления. Причем не там, где стена была повреждена, а обойдя его в ночной темноте с тыла. То есть там, где численность небольшого гарнизона была весьма незначительна. Да что и говорить – какой-то шум поднялся только тогда, когда штурмовики уже взобрались на стену.

Дальше дело техники.

Сонные, уставшие, потрепанные тяжелым обстрелом бойцы гарнизона не смогли остановить напор штурмовиков с их дробовиками.

Бум!

Взрывалась ручная граната, аккуратно закатившаяся из-за угла.

Бах! Бах! Бах!

Били дробовики влетевших в помещение штурмовиков, осыпая все возможные цели картечью. А следом влетала вторая волна – со шпагами наперевес – и с ходу вступала в схватку.