Доктор облизала пересохшие губы.

Атакованный приступом мучительного голода, вампир мысленно застонал. Не проткни он своё нутро, он намного легче переносил бы и голод, и приближающийся полдень. Но сделанного, как известно, не воротишь. Хотя, зря он, конечно, устроил для доктора представление. И доктора ни в чём не убедил. И силы растратил.

Сторм несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, и сумел-таки возобладать над потребностями жаждущего вкусить свежей крови хищника.

Приведя в порядок свои мысли и ощущения, он вновь перевёл взгляд на свою случайную жену. И тут же уловил запах страха.

А у доктора оказывается неплохо работающий инстинкт самосохранения, мысленно присвистнул он. Неизвестно каким образом, но она, кажется, догадалась о кровожадном направлении его мыслей.

Мужчина невольно залюбовался своей любимой. Не женщина, а мечта!

Одна проблема. Мозги уж слишком набекрень!

Это же насколько надо быть узколобой и приземленной, чтобы даже мысли не допускать о существовании магии! И это после того, как она столкнулась с целой серией событий, совершенно необъяснимых с научной точки зрения. И всё же ей проще думать, что она либо серьёзно больна, либо стала жертвой маньяка, чем поверить в магию или хотя бы гипноз. Микаэль этого не понимал. Но он многого не понимал в современном мире, хотя и старался жить в ногу со временем. Всё же, как ни крути, а он человек другой эпохи. Давно не человек, правда…

Тем не менее, все годы вампирства, он так отчаянно боролся за то, чтобы не только не растерять, но и приумножить всё то, что осталось в нём человеческого, что, пожалуй, заслужило право – по-прежнему называться человеком.

Как же ему уберечь упрямого, узколобого дока? Как убедить её, что ей угрожает опасность? Опасность, от которой только он может её защитить. И только при условии, что она будет полностью ему доверять.

Микаэль мысленно хмыкнул, представив себе, как далеко послала бы его док, узнай она, о чём он думает.

Мужчина рассматривал любимую, получая от этого болезненно-чувственное наслаждение, усиленное осознанием, что ему наконец-то дозволенно видеть её не просто вблизи, но наблюдать за ней, совершенно этого не скрывая.

Тонкие черты лица, огромные глаза, пухлые губы и великолепная кожа делали Милдред одной из самых красивых, когда-либо виденных Микаэлем, женщин.

Однако в ней его привлекала не только красота… Точнее её нежная, почти ангельская красота привлекла его в самом начале и, однозначно, была бы тут же забыта, если бы не её невероятный талант, сумасшедшее трудолюбие и поразительная целеустремленность.

Эта хрупкая человеческая женщина, в свои тридцать четыре – успела сделать столько операций, разработать столько новых методик спасения жизней, сколько ни один из известных ему врачей-кардиологов не сделал за всю свою жизнь.

Кроме твердолобости, единственное, что ему в Милдред ещё не нравилось – была её прическа. Извечные «хвостик» или «ракушка» выводили его просто из себя. Он никогда до позавчерашнего вечера не видел её со свободно спадающими на плечи волосами. А увидев, теперь не мог забыть.

В данный момент, доктор снова была со своей «ракушкой», очень строгой и деловой, за исключением одной непокорной, завившейся буковкой S прядки, которая посмела нарушить армейское построение и выпасть из прически; впрочем, подобное непослушание ей с рук не сошло, её упрятали за ухо.

Микаэль настолько увлекся разглядыванием, что не сразу заметил, как сам стал объектом пристального изучения.

Милдред Райт, откинув голову на спинку кресла и слегка склонив в его сторону, наблюдала за мужчиной с чисто научным интересом. То, что интерес был научный, Сторм понял, потому что узнал её взгляд; именно такой взгляд у нее был каждый раз, когда она брала в руки скальпель: холодный, сосредоточенный и расчетливый.