К Василию подошел тихий и незаметный с виду человек, Есений Мазлюкин, дежурный метеоролог:

- Командир, отметка 55, и движет наверх.

- Даешь добро? - поймав утвердительный кивок головы, Фролов повернулся. - Михалыч? Там, снаружи есть кто?

- Ребята из смазочной бригады недавно вышли, они броню сейчас каждый день убирают. Тепло ведь.

- Хорошо, - Фролов еще раз оглядел участников рейда. - Тогда по машинам!

- Удачного рейса и светлого неба! - это появился, наконец, Соболев и произнес обязательную прощальную фразу.

- В жопу! –раздался дружный рев спасателей.

Наверху было ветрено, резкие порывы сотрясали мощную и тяжелую машину до тех пор, пока они не спустились ниже основного купола. Дорогу около станции расчистили еще вчера. Так что они шли спокойно. Гора, в которой был построен комплекс СС-25, возвышалась над окружающим мертвым пейзажем на целую пару сотен метров.

Через лобовые стекла наблюдалась одна и та же картина: снег, лед, серое, но неимоверно высокое небо с проплешинами более светлого оттенка. Оттуда уже давно не сыпались тонны снега, круговорот воды в атмосфере нарушился еще во времена стремительного оледенения.

Сильные ветра лишь перемещали слежавшийся снег, разбивали его на фрагменты, создавая к весне новые переметы и возводя льдистые сугробы. Но это все равно было лучше, чем в первые годы. Когда зачастую по поверхности проходили лишь легкие машины на специальных шинах низкого давления. Зато сейчас появился новый вид опасности.

Фролов не любил это проклятое место, некогда бывшее промышленным придатком города. Цеха, складские ангары и проезды между ними выделялись сейчас в виде снежных холмов и впадин. Но самое жуткое было в том, что где-то под многометровым слоем спрессованного морозами снега лежали тысячи, хотя скорей всего десятки тысяч мерзлых костяков. Останки людей, надеявшихся тогда в те мрачные дни на спасение.

Матери, поднимающие вверх детей, обезумевшие от собственного отчаяния отцы семейств. Хорошо, что сам он не наблюдал рвущую сердце картину воочию. А ведь тогда против этой обезумевшей толпы стояли такие же люди, чьи родные уже находились внутри станции. Эти отважные мужчины и женщины знали, что умрут, и умрут скоро, сдерживая из последних сил яростный натиск прорвавшихся через многочисленные заслоны человеческих волн отчаяния.

Редкие из счастливцев, оставшиеся после той бойни в живых, в последующие месяцы один за другим сошли с ума. Они не выдержали безумного штурма конца мира. Почему власти тогда допустили подобное, так никто и не узнал. Может, этой власти к тому моменту уже и не было? История последних месяцев человечества была спрятана от большинства людей. Да и очень скоро стало совсем не до расследования никому не нужных тайн. Связь с миров прервалась. Наступил ледяной хаос и началась борьба за выживание. Лишь короткие сообщения от соседей внушали хоть какой-то оптимизм.

Фролов, будучи еще юнцом, успел повидать тех бедняг. Те бесцельно бродили по бесконечным коридорам станции, ничего не видя и не понимая. Он даже радовался, глупыш, что его отец умер раньше их под толщей снега и не долбится сейчас головой об стену, изрыгая из своей утробы волчий вой. Василий не помнил, куда потом делись эти "живые мертвецы". После ухода в СС времени стало не хватать ни на что.

Но он иногда возвращался к тем проклятым дням. Когда снаружи становилось все холодней, эвакуация закончилась, мир резко скукожился, счастливчики заперлись внутри станций, несчастные умирали от мороза. Затем пошел снег, и шел он несколько недель, солнце надолго скрылось за мрачными, гонимыми бурями облаками, а когда появилось сызнова, то уже не смогло согреть замерзшую навсегда Землю.