Отца она нашла уже на обратном пути, на северной окраине фруктового сада. Сначала она увидела аккуратно уложенные в поленницу дрова, к которым была прислонена пила, и только потом заметила распростертое на земле тело. Отец лежал на боку в десяти футах от поленницы, крепко сжимая в руках топор. Его глаза были открыты, но казались безжизненными, а губы посинели.

В школе Рути изучала приемы оказания первой медицинской помощи, поэтому она не медля опустилась на колени, чтобы сделать отцу массаж сердца. Время от времени она испускала пронзительный крик в надежде, что мать услышит ее призыв и поспешит на помощь.

Потом Рути не могла вспомнить, сколько она провозилась с неподвижным телом отца, ритмично нажимая ему на грудь. Ей казалось, что несколько часов, хотя на самом деле прошло от силы минут тридцать. О времени она не думала, сосредоточившись на том, чтобы все сделать правильно – так, как ее учили. Руки прямые, локти зафиксированы, ладони лежат одна на другой в области сердца, нажать – отпустить, нажать – отпустить.

«И-и-раз, и-и-два, и-и-три, и-и-четыре…» – считала Рути вполголоса, как она делала, когда отрабатывала реанимацию на резиновом манекене.

В конце концов на холм прибежала мать – и сразу убежала обратно, чтобы вызвать по телефону «Скорую помощь». Рути продолжала массаж до тех пор, пока на место не прибыли медики-добровольцы из департамента пожарной охраны Уэст-Холла. Руки у нее тряслись от усталости, мышцы сводило судорогой, пот заливал лицо, но она считала и считала, пока мать не взяла ее за плечи и не оттащила в сторону.

Только на обратном пути, уходя с поляны, на которой осталось неподвижное тело отца, она увидела на влажной глинистой почве отпечатки его башмаков и подумала, что это были последние шаги, которые он сделал в жизни. Но – вот странность! – рядом с его большими следами Рути заметила следы куда меньшего размера. Казалось, что здесь прошел ребенок. Впоследствии она спросила Фаун, не поднималась ли она в тот день на холм, чтобы проведать папу, но сестра отрицательно затрясла головой и, крепче прижав к груди куклу, серьезно ответила:

«Мы с Мими не ходим в лес. Мы не хотим, чтобы нас съели».

Сейчас Рути вспомнила эти слова сестры и давние предостережения матери и почувствовала, как по ее спине пробежал холодок.

– Мама, это ты?! – снова позвала она, но ее голос прозвучал так по-детски жалобно, что Рути не выдержала и поморщилась. Надо взять себя в руки, решила она и быстро зашагала дальше к вершине. Вскоре Рути поймала себя на том, что почти бежит, неловко переставляя ноги в снегоступах. Фруктовый сад как-то внезапно закончился, и Рути снова углубилась в лес. Лишенные листьев буки, клены и ясени тянулись к ней костлявыми пальцами, десятки враждебных глаз следили за ней из чащи, но до вершины было совсем недалеко, и она продолжала свой неуклюжий бег, хотя подъем стал настолько крутым, что впору было опуститься на четвереньки.

Родители много раз говорили, чтобы она никогда не ходила к Чертовым Пальцам одна – мол, на тропе легко вывихнуть ногу или сломать лодыжку. Как-то отец обмолвился, что нашел в лесу за холмами старый заброшенный колодец – огражденную невысоким бортиком из камней дыру в земле, в которую легко было провалиться. Колодец был настолько глубок, что он так и не разглядел дна, а бросив вниз камень, не услышал звука падения. Возможно, отец немного преувеличивал, но Рути и без того поняла, что опасность была реальной. Каждый, кто упадет в колодец, мог считать себя покойником, причем покойником, уже лежащим в могиле.